Том 13 дополнительный

 Акту охватило негодование. Тщетно говорила она себе, рассуждая с присущим ей здравым смыслом: если Варрон хочет продолжать дело Нерона и править миром в его духе, может ли его остановить какая–то урна? Ведь для него и в самом деле там нет ничего, кроме горсти пепла. Но в глубине души она знала, что это его не оправдывает и что он не прав перед ней и перед Нероном. Если его соображения правильны для него, они неправильны для нее, Акты. У нее другая логика. То, что она тогда, без колебаний, с риском для жизни, спасла мертвое тело Нерона от поношения и похоронила его с императорскими почестями, — это был величайший, разумнейший поступок всей ее жизни. Что значит — действовать разумно? Действовать разумно - значит действовать так, как свойственно природе данного человека. Пиетет - может быть, пустое слово для Варрона, но не для нее. Для нее развеять по ветру прах Нерона было равносильно тому, чтобы вылить в пустоту свою собственную кровь. Гречанка, отдавшая жизнь за то, чтобы похоронить тело своего брата, не была просто театральным образом. Она жила не только милостью поэта. Акта никогда не допустит, даже знай она, что от этого зависит изгнание Флавиев из Рима, разрушить гробницу в ее парке, гробницу, где жил усопший Нерон. Останки ее возлюбленного, ее императора, были лучшим ее достоянием, без них она не могла бы жить.

 - С прахом я не расстанусь, — сказала она тихо, твердо, зло. - Это невозможно.

 Варрон замолчал. Он понял, что никакая сила на земле не сломит сопротивления Акты. Он простился, ушел.

 Акта между тем со всей поспешностью подготовляла свой отъезд. Если прежде она вся горела жаждой близости с Нероном–Теренцием, то теперь она уже не могла дышать одним воздухом с ним. Одно воспоминание о его коже, о его запахе уже раздражало ее до тошноты.

13. СОЗДАНИЕ ПОДНИМАЕТСЯ НА СВОЕГО СОЗДАТЕЛЯ

 Намерение Клавдии Акты вернуться в Антиохию и Рим ошеломило друзей Нерона. Требон и Кнопс настаивали на том, чтобы устранить ее, уничтожить раньше, чем она вернется в Рим и сможет там распространять сказку, будто бы Нерон вовсе не Нерон. Даже самим себе они не признавались, что рады были найти предлог отомстить женщине за ущемленное мужское самолюбие.

 Теренций благосклонно выслушивал предложения своих приближенных. Его злило, что Акта одним своим появлением покорила массы Месопотамии, он завидовал ее популярности. Он хорошо знал, что были моменты, когда она принимала его за Нерона. Возможно, говорил он себе, он и мог бы завоевать ее, если бы не спасовал как мужчина. Он не прощает ей того, что сила его как мужчины и актера оказалась недостаточной, он не забывал, что она не хотела увидеть его «ореол», блеск царского величия, исходивший от него в Лабиринте. Приятно было бы стереть эту блудницу с лица земли, а если того же требуют государственные интересы, то это - удачное совпадение. Легче всего было бы, конечно, убить Акту из–за угла. Но это казалось ему слишком грубым, упрощенным. Его месть должна быть изощренней, изящнее. Он вспомнил об искусно «сделанном» кораблекрушении, посредством которого Нерон убрал с пути свою мать. Теренций мечтал устроить «несчастный случай», в результате которого Акта была бы изувечена: или лицо ее было бы навсегда обезображено, или походка утратила бы свою грациозность. Конечно, все это надо организовать так утонченно–искусно, чтобы даже сама Акта не заподозрила ничего, кроме злого случая.

 Акта тем временем закончила приготовления к отъезду. Но так как у нее было мягкое сердце, она не хотела покинуть Эдессу, не простившись с человеком, который после долгих лет пустоты снова вызвал в ней расцвет большого чувства. Она посетила Нерона.

 Нерон в этот момент возился со своими дрессированными летучими мышами, для которых был устроен специальный грот. Прощальный визит Акты был для него неприятной неожиданностью. Если бы она пыталась уехать тайком, крадучись, это более соответствовало бы его планам. Он уже принял на этот случай меры, и она не ушла бы живой из его рук. То, что теперь она стояла перед ним такая спокойная, веселая, не укладывалось в его представлении о мире, смущало его, и он еще сильнее ненавидел ее за то, что живая Акта не совпадала с тем образом, который он создал себе.