Том 12. Письма 1842-1845

Посоветуйте вашему брату Викт<ору> Петр<овичу>^* не оставлять живописи. У него есть решительный талант. Талант есть божий дар, и горе тому, кто пренебрежет им! Посоветуйте ему непременно сделать копии с Каналета^*, находящегося в Эрмитаже, а потом и с Клод Лорена^*, если будет возможность. Эти две противуположности сильно разовьют его и введут его во многие тайны искусства. Извините, что я решаюсь перенесть строки письма моего с этой почтительной четвертушки на сию короткую и дружескую осьмушку^*. Впрочем, мы с вами, кажется, очень коротки, то есть я разумею: оба невысокого роста. Надобно вам сказать, что начало письма этого писалось совершенно в другом расположении духа и начато было уже неделю назад. Теперь, сегодня, я получил письмо от Плетнева с известием, что дело мое идет, кажется, лучше. Дай бог! Но я уже был ко всему приготовлен, и к удаче и к неудаче, благодаря провиденью, ниспославшему мне чудную силу и твердость. Прощайте, будьте здоровы. Я молюсь душевно, да снизойдет вам в душу святая ясная тишина.[38] Перецелуйте всё ваше семейство, всех, а говорить им, что я их люблю, я почитаю лишним.

Весь ваш Гоголь.

Погодину М. П., около 24 февраля 1842 *

12. М. П. ПОГОДИНУ.

<Около 24 февраля 1842. Москва.>

Поздравляю от всей души и сердца. Да будет над ним благодать божья!

Погодину М. П., 24 февраля 1842 *

13. М. П. ПОГОДИНУ.

<24 февраля 1842. Москва.>

С библиотекой^* поздравлю, когда узнаю, в чем именно она состоит. А впрочем, верно в ней много добра, когда ты обрадовался.

Из Петербурга известий никаких, я уже раскаиваюсь, что не сделал так, как тобою говорено, т. е. что не отправил к Плетневу письма к Уварову^*, а впрочем, об этом с тобою поговорю.

Прокоповичу Н. Я., 24 февраля 1842 г *

14. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.

Москва. Февраль 24 .

Я получил твое уведомление^*, но такое же самое назад тому полторы недели я получил уже от Плетнева, и с тем вместе было сказано, чтобы я готовился к печати, что на-днях мне пришлется рукопись; а между тем уже две недели прошло. Не затеялась ли опять какая-нибудь умная история? Пожалуйста, зайди к Плетневу и разведай. И попроси его, чтобы он был так добр и заехал бы сам к[39] Уварову и князю Дундукову-Корсакову^*, последний был когда-то благосклонен ко мне. Пусть он объяснит им, что всё мое имущество, все средства моего существования заключаются в этом, что я прошу их во имя справедливости и человечества, потому что я и без того уже много терпел и терплю, меня слишком истомили, измучили эти[40] истории, и что я теряю много уже чрез одни проволочки, давно лишенный всяких необходимых <средств?>. Словом, пусть он объяснит им это. <Неужели> они будут так бесчувственны? Здоровье мое идет пополам: иногда лучше, иногда хуже. Но я устал крепко всеми силами и, что всего хуже, не могу совсем работать. Чувствую, что мне нужно быть подальше от всего житейского дрязгу: он меня томит. Прощай. Целую тебя.

Твой Г.

Погодину М. П., февраль 1842 *

15. М. П. ПОГОДИНУ.

<Вторая половина февраля 1842. Москва.>

Будет готово к четвергу.

Уварову С. С., 24 февраля — 4 марта 1842 *

16. С. С. УВАРОВУ.

<Между 24 февраля и 4 марта 1842. Москва.>

Милостивый государь Сергий Семенович^*!

Не получая дозволенья цензуры на печатанье моего сочинения, я прибегаю к вашему покровительству.

Всё мое имущество и состояние заключено в труде моем. Для него я пожертвовал всем, обрек себя на строгую бедность, на глубокое уединение, терпел, переносил, пересиливал сколько мог свои болезненные недуги в надежде, что, когда совершу его, отечество не лишит меня куска хлеба и просвещенные соотечественники преклонятся ко мне участием, оценят посильный дар, который стремится всякий русский принести своей отчизне. Я думал, что получу скорее ободрение и помощь от правительства, доселе благородно ободрявшего все благородные порывы, и что же?..