Том 11. Зга

«J’ai eu bien peur I’autre jour. Je vous ai vu sous I’auto et je vous croyais mort sur le coup!» (Трамвайная билетчица № 25).

«1 Июля в 3 часа дня я ждал трамвая № 25 ехать к St. Sulpice, я стоял на остановке – на углу Rue d’Auteuil и Rue Michel-Ange. Когда трамвай подходил к остановке, автомобили, догонявшие трамвай, замедляя ход, приостанавливались и я, глядя влево, на эти автомобили, пошел с тротуара к трамваю –

(какой-то автомобиль ехал по неуказанному направлению на остановившиеся автомобили справа от меня и не сигнализировал, я не слыхал и его не видел!) все глядя влево, я подходил к трамваю и совсем неожиданно ударило меня в правое плечо, я оглянулся и увидел огромный движущийся вперед автомобиля <так!> и подумал: „как же это автомобиль с этой стороны?“ – и в то же мгновенье почувствовал, как много огромных (серых) рук „неодолимых“ меня валят и с ощущением „неизбежности“, досадуя, я упал на спину и увидел перед собой, около самого носа, стальную перекладину между колес – „конец!“ подумал и слышу со всех сторон крики –

(автомобиль остановился)

Я выпростал ноги и поднялся. Мне сразу же больно было и тут в спине, и правую руку. Я подошел к автомобилю: там господин и дама. Господин сконфуженно: „Excusez-moi…“ (и еще что-то). Я ему по-русски: „чего Ты не кричал?“ Тут какой-то сует мне бандероль с адресом: „Mr. Julliard, 38 Rue des Perchamps“ – он – хозяин автомобиля, и чтобы я шел в аптеку! Подошел ажан. И этот Жуйяр и ему, что хозяин автомобиля он. Я пытался сказать ажану, но у меня пропал голос и слов не было: кроме русских, немецкое „ausgeschlossen“ и испанское „Примо де Ривера“! – а кругом крик и, мне показалось, (невероятно!) аплодисменты, как на представлении уличного Петрушки. Трамвай тронулся. Видел, как Жуйяр и с ним другой черный, чего-то кричавший, вскочили в трамвай. Автомобиль – тот господин с дамой – поехал. Я пошел домой».

<вклейка:> (А за мной гномы и цверги, эспри и гешпенсты: они помогали идти мне, подпирая своими лапочками и хвостиками. Их никто не видел. Я слышал, как они перекались друг с другом. «Почему, – говорил один в колпачке другому, – хвоста тебе что ли жалко: подсунь ты ему хвост под спину, и не было бы больно!» «Да я ж под голову лапы подсунул, – оправдывался колпачку семилапый карлик, – хвост у меня был занят шляпой» и т. д.)[49].

В повести заключительный фрагмент-вклейка заменен описанием: «А дома вижу: мой Фейермэнхен – цверг в колпачке – лежит на полу, носом в ковер. Понимаю, это он скликал гномов и цвергов, чтобы помочь мне понимаю: тогда, как я брякнулся, это они подостлались, кто хвост, кто что. Спасибо!» Маленькая зарисовка статичной картины заключает в себе символический смысл столкновения двух планов восприятия действительности – мифологического и реалистического, однако именно первый несет в себе функцию защитных свойств от угрозы, всегда поступающей из самой жизни.

В описаниях Ремизова реальность, отягощенная бытовыми трудностями, чаще всего окрашена иронией – горьковатой от серьезности окружающего мира и разворачивающихся событий. Несомненно, эта стилистическая тональность является свойством личности автора. Вместе с тем некоторые проявления авторской психологии и мировоззрения имплицитно восходят к конкретным художественно-философским источникам. В их обнаружении помогает обращение к рукописным редакциям текста «По карнизам». Так, в одном из снов главы «La Matiere» находим имя французского писателя-фантаста Гастона Павловски (G. de Pavlovski) и название его знаменитого сатирического романа «La Voyage au pays de la quatrieme dimension» – «Путешествие в четвертом измерении» (1912), переиздание которого состоялась в парижском издательстве Е. Fasquqelle в 1923 году, то есть незадолго до того, как Ремизов приступил к работе над повестью. В иронической форме автор романа описывает приключения современных ученых, создавших новое научное направление. В лабораториях образованного ими института «Фотофониум» проводятся эксперименты по выявлению скрытых излучений реальности, открывающие возможность увидеть все предшествующие XX веку наслоения культуры – ноосферу и историю человечества[50]. Роман содержит бурлескнокатастрофическую развязку: ученые, стремящиеся при помощи позитивистких методов войти в область ирреального, становятся жертвами разбуженного их научными изысканиями Левиафана. Учитывая этот подтекст, восходящий к роману Павловски, можно более отчетливо раскрыть внутреннюю интенцию автора «По карнизам», который несколько раз, как будто a propos, упоминает о международном Институте Метафизики (Institut Metapsychique international), созданном в Париже в 1919 году при участии Шарля Рише, где при помощи современных технических средств исследовались такие паранормальные явления, как вызванные медиумами духи.