Том 11

Настроение у него поднялось, но скоро он опять приуныл. Догонит ли он их? Прошло три часа с тех пор, как они уехали. Правда, последние две ночи шли дожди и дороги испортились, кроме того, у них плохие лошади и багаж, а у него лошади отличные, кучер получил на чай, так что часам к десяти вечера он может их нагнать. Но хочет ли он этого? Какой же он дурак, что не взял своих вещей, тогда у него был бы приличный вид. Хорош же он будет, не имея возможности переменить сорочку и побриться! Он с ужасом представил себя заросшим щетиной и в несвежем белье. Подумают, что он сошел с ума. «Я сам себя подвел, — промелькнуло у него в голове. — Ну что, черт возьми, я им скажу?» Он мрачно уставился в спину кучера. Затем он снова перечитал письмо Рози — оно еще сохранило аромат ее духов. Так он ехал в наступающей темноте, страдая от тряски, угрызений совести и неодолимой страсти.

Вскоре совсем стемнело. Стало холодно, и Суизин поднял воротник пальто. Ему вспомнилась Пикадилли, и вдруг вся эта сумасбродная погоня представилась ему каким-то опасным и нелепым делом. А там — освещенные улицы, приятели, комфорт. «Довольно! — размышлял он. — Почему они не оставят меня в покое?» Но было неясно, что он подразумевал под словом «они»: условности, семейство Болешске, свои чувства или эти преследовавшие его воспоминания о Рози. Если бы он захватил хоть один чемодан! Что он скажет? Чего он добивается? Суизин не находил ответа. Даже тьма вокруг казалась не такой мрачной; как его чувства. Он то и дело вынимал часы. В каждой деревне кучер останавливался и наводил справки. Было уже начало одиннадцатого, когда он резко осадил лошадей. Холодно мерцали звезды, у дороги виднелось заросшее тростником озеро, освещенное луной. Суизин вздрогнул. Дорогу экипажу преградил всадник, но он упрямо приказал: «Погоняй!» Оказалось, что всадник на костлявой белой лошади, похожей на какое-то крылатое существо, — это Болешске. Он стоял, преграждая путь, в руке у него был пистолет.

«Актеришка», — с нервной улыбкой подумал Суизин, делая вид, что не узнал его. Болешске на своей кляче медленно подъехал ближе и, увидев Суизина, выразил удивление и радость.

— Это вы? — удивленно воскликнул Болешске, хлопнув себя по худому бедру, и нагнулся к Суизину так низко, что почти коснулся его бородой. — Вы едете с нами?

— Выходит, так, — пробормотал Суизин.

— Вы хотите разделить нашу судьбу! Возможно ли? Вы… вы странствующий рыцарь!

— Боже правый! — только и мог вымолвить Суизин.

Погоняя свою клячу, Болешске ускакал куда-то в лунном свете. Скоро он вернулся со старым плащом и настоял, чтобы Суизин надел его. Потом он подал Суизину объемистую флягу.

— Озябли? — проговорил он. — Удивительно! Вы, англичане, — удивительные люди. — Болешске ни на минуту не спускал с Суизина благодарных глаз.

Они нагнали другой экипаж, но Суизин, закутанный в плащ, не пытался даже разглядеть, кто был впереди. Благодарность венгра возмущала его до глубины души. С иронией, которая осталась незамеченной, он сказал:

— Вы как будто очень торопитесь!

— Мы летели бы на крыльях, будь они у нас, — отозвался Болешске.

— На крыльях! — проворчал Суизин. — Нет уж, с меня вполне достаточно ног.

Х

Когда они подъехали к постоялому двору, где им предстояло провести ночь, Суизин не спешил выйти из кареты, рассчитывая проскользнуть в дом без «сцены», но когда он наконец вылез наружу, обе девушки ожидали его в дверях, и Маргит приветствовала его восхищенным щебетанием, однако Суизину показалось, что он различает в нем иронические нотки. Бледная и дрожащая Рози с испуганным видом подала ему руку и, быстро отняв ее, спряталась за спину сестры. Когда обе девушки ушли в свою комнату, Суизин разыскал Болешске. Настроение его значительно поднялось, и он сказал:

— Велите хозяину подавать ужин, а мы пока разопьем бутылочку за будущие успехи.

Окна комнаты выходили в сторону соснового леса. Деревья подступали так близко, что до них почти можно было дотянуться рукой. Комнату наполнял запах хвои. Но Суизин отвернулся от душистой темноты за окном и принялся раскупоривать бутылку. Хлопнула пробка, и словно по волшебству появился Болешске. Он вошел весь забрызганный грязью и пахнущий конюшней. Следом за ним вошла Маргит, свежая и спокойная, как всегда. Рози не показывалась.

— А где ваша сестра? — спросил Суизин.

Рози сказалась усталой.

— Но ей надо подкрепиться, — настаивал Суизин.

— Она должна выпить за родину, — пробормотал Болешске и пошел за дочерью.

Маргит последовала за ним, а Суизин стал разрезать курицу. Вскоре они вернулись без нее. У Рози была «мигрень».

Суизин помрачнел,

— Ну, ладно, — сказал он. — Я пойду и попытаюсь уговорить ее. Начинайте без меня.

— Да, да, — печально отозвался Болешске, опускаясь в кресло. — В самом деле, брат, попытайтесь уговорить ее.

Суизин шел по коридору, и сердце странно и сладко падало и замирало у него в груди. Он постучался в дверь, через минуту выглянула Рози и удивленно посмотрела на него. Волосы у нее были распущены.

Суизин неуверенно проговорил:

— Рози, почему ты боишься меня теперь, когда…