Читаем Том 11 полностью

Едва на востоке занималась заря, величавые индейки большими стаями выходили погулять для моциона, настроенные в высшей степени общительно и готовые по первому приглашению вступить в беседу со своими сородичами, тоже совершающими утреннюю прогулку. Охотники, притаившись в засаде, подражали их крику, втягивая в себя воздух через косточку, извлеченную из ноги индейки, которая уже откликнулась некогда на подобный призыв, после чего прожила ровно столько, сколько требуется, чтобы пожалеть об этом. Лишь с помощью такой косточки можно в совершенстве подражать крику индейки. Вот вам один из подвохов матери-природы. Их у нее полным-полно: в доброй половине случаев она сама не знает, чего хочет — то ли оборонить свое детище, то ли вероломно предать его. А с индейкой она и вовсе перемудрила: дала ей косточку, которая вовлекает глупую птицу в беду, но научила ее и уловке, чтобы из этой беды выпутаться. Когда мамаша — индейка откликается на зов и обнаруживает свою оплошность, она поступает точь-в-точь как мамаша — куропатка, спохватывается, что у нее уже назначено свидание в другом месте, и, прихрамывая, ковыляет прочь, словно подбитая; при этом она предупреждает своих птенцов, которые прячутся где-нибудь поблизости: «Сидите смирно, не шевелитесь, не выдайте себя. Я вернусь, как только отведу этого негодяя подальше отсюда».

Человека неопытного и доверчивого этот бесчестный трюк может сильно измотать. Однажды, гоняясь за индейкой, которая прикинулась подбитой, я обошел немалую часть территории Соединенных Штатов, так как верил ей и не допускал мысли, что она может обмануть маленького мальчика, который не сомневается в ее честности. Одноствольный дробовик был при мне, но я непременно хотел поймать индейку живьем. Мне не раз удавалось подойти к ней совсем близко, и я пускался бегом, чтобы схватить ее; но когда я делал последний прыжок и протягивал руки туда, где только что видел ее спину, индейки там уже и в помине не было; она отодвигалась всего на два или три дюйма, и я, падая на живот, задевал перья ее хвоста; это был точный бросок, но все же недостаточно точный — то есть недостаточный для победы, но зато вполне достаточный для того, чтобы поддержать во мне уверенность в успехе следующего броска. Всякий раз индейка поджидала меня чуть поодаль, прикидываясь, будто еле дышит от усталости и присела перевести дух; это была ложь, но я верил ей, потому что все еще не сомневался в ее честности, хотя мне давно уже следовало заподозрить, что порядочной птице не к лицу поступать подобным образом. Я все гнался и гнался за ней по пятам, то и дело бежал, падал, вставал, стряхивал с себя пыль и снова пускался в путь с неиссякаемой уверенностью в успехе; мало того, уверенность эта все время росла, так как перемена климата и растительности убеждала меня, что мы приближаемся к Полярному кругу, и поскольку после каждого моего броска она казалась чуточку более усталой и павшей духом, я рассудил, что в конце концов непременно одержу над ней верх, — нужно только набраться терпения, ведь с самого начала преимущества на моей стороне, потому что она подбита.

На исходе дня я сам почувствовал усталость. Оба мы не отдыхали с тех самых пор, как более десяти часов назад начали свою прогулку, хотя под конец мы стали мешкать после всякой моей попытки схватить ее, причем я делал вид, будто думаю о чем-то постороннем; но оба мы хитрили, каждый ждал, что другой признает себя побежденным, хотя ни один не спешил сделать это, потому что мимолетные передышки благотворно действовали на нас обоих; оно и неудивительно, ведь мы соревновались так с самой зари и не имели во рту маковой росинки, — во всяком случае я; ей, когда она лежала на боку и, обмахиваясь крылом, молила бога укрепить ее силы, чтобы выпутаться из беды, порой подворачивался кузнечик, чей час пробил, и это оказывалось для нее как нельзя более кстати; а я ничего не ел, решительно ничего за целый день.

Не раз, чуть не падая от усталости, я терял надежду взять индейку живьем и готов был пристрелить ее, но не сделал этого, хотя и был в своем праве, так как сам не верил, что попаду в нее; к тому же, едва я поднимал ружье, она становилась в позу и не двигалась, отчего я заподозрил, что ей отлично известна моя меткость, и не хотел давать ей повода для насмешек.

Я так и не поймал ее. Когда игра, наконец, ей наскучила, она вспорхнула буквально у меня из-под руки, взмыла вверх, со свистом рассекая воздух, словно пушечное ядро, взлетела на самый верхний сук высокого дерева, уселась там, скрестила ноги и улыбнулась мне сверху вниз, видимо наслаждаясь моим удивлением.

Перейти на страницу:

Все книги серии Марк Твен. Собрание сочинений в 12 томах

Том 2. Налегке
Том 2. Налегке

Во втором томе собрания сочинений из 12 томов 1959–1961 г.г. представлена полуавтобиографическая повесть Марка Твена «Налегке» написанная в жанре путевого очерка. Была написана в течение 1870–1871 годов и опубликована в 1872 году. В книге рассказываются события, предшествовавшие описанным в более раннем произведении Твена «Простаки за границей» (1869).После успеха «Простаков за границей» Марк Твен в 1870 году начал писать новую книгу путевых очерков о своей жизни в отдаленных областях Америки в первой половине 60-х годов XIX века. О некоторых событиях писатель почерпнул информацию из путевых заметок своего старшего брата, вместе с которым он совершил путешествие на Запад.В «Налегке» описаны приключения молодого Марка Твена на Диком Западе в течение 1861–1866 годов. Книга начинается с того, что Марк Твен отправляется в путешествие на Запад вместе со своим братом Орайоном Клеменсом, который получил должность секретаря Территории Невада. Далее автор повествует о последовавших событиях собственной жизни: о длительной поездке в почтовой карете из Сент-Джозефа в Карсон-Сити, о посещении общины мормонов в Солт-Лейк-Сити, о попытках найти золото и серебро в горах Невады, о спекуляциях с недвижимостью, о посещении Гавайских островов, озера Моно, о начале писательской деятельности и т. д.На русский язык часть книги (первые 45 глав из 79) была переведена Н. Н. Панютиной и опубликована в 1898 году под заглавием «Выдержал, или Попривык и Вынес», а также Е. М. Чистяковой-Вэр в 1911 под заглавием «Пережитое».В данном томе опубликован полный перевод «Налегке», выполненный В. Топер и Т. Литвиновой.Комментарии М. Мендельсона.

Марк Твен

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература