Том 10. Аббат

— Дугласы из Лохливена, ваше величество, — ответила леди, — на протяжении многих веков умели выполнять свой долг по отношению к государству, не думая о награде, даже если их миссия была тяжелой и опасной.

— Ну что вы, дорогая леди Лохливен, — сказала королева. — Вы слишком щепетильны. Умоляю вас не отказываться от хорошего имения. На что же и содержать королеву Шотландии и этот роскошный двор, если не воспользоваться ее собственными коронными землями, и кто лучше поймет желания матери, чем любящий сын, каковым и является граф Мерри, так удачно сочетающий возможность и готовность удовлетворить эти ее желания. Или, быть может, как вы изволили заметить, опасность возложенной на вас миссии омрачает ваше радушное и любезное чело? Несомненно, паж — внушительное подкрепление моей женской лейб-гвардии. И я думаю, уж не по этой ли причине лорд Линдсей не рискует теперь без надежного эскорта проникнуть в сферу действия столь грозной силы.

Леди Лохливен вздрогнула; она выглядела явно озадаченной, тогда как Мария Стюарт, внезапно переходя от вкрадчиво-снисходительной иронии к тону резкому и повелительному, сказала, по-королевски величественно выпрямив свой стройный стан:

— Да, леди Лохливен, я знаю, что Рутвен уже находится в замке и что Линдсей ждет на берегу возвращения вашей лодки, чтобы прибыть сюда в сопровождении сэра Роберта Мелвила. С какими намерениями прибыли эти пэры, и почему меня, хотя бы просто для приличия, не поставили в известность об их прибытии?

— Свои намерения, миледи, — отвечала леди Лохливен, — они, вероятно, объяснят вам сами, а что касается формального извещения, то какая в нем надобность, если слуги вашего величества умеют сами все так хорошо разведать?

— Увы, моя бедная Флеминг! — воскликнула королева, обернувшись к старшей из сопровождавших ее дам. — Тебя теперь подвергнут допросу, суду и казни через повешение за шпионаж в расположении неприятельских войск, и все это только потому, что ты имела неосторожность пройти через большой зал, когда добрейшая леди Лохливен громко разговаривала со своим рулевым Рэндлом. Заткни-ка шерстью свои уши, милая, если хочешь сохранить их в дальнейшем. Помни, что в замке Лохливен уши и языки служат лишь для украшения, а не для того, чтобы ими пользоваться. Наша великодушная хозяйка одна может слушать и говорить за всех. Мы освобождаем вас от нашего дальнейшего присутствия, миледи, — сказала она, снова обращаясь к той, которая вызвала эту негодующую речь, — и удаляемся, чтобы приготовиться к встрече с нашими мятежными лордами. Мы воспользуемся приемной в качестве зала для аудиенции. Вы, молодой человек, — продолжала она, обернувшись к Роланду Грейму и сразу же переходя от колкой иронии к мягкой, добродушной шутке, — вы, составляющий весь наш мужской штат, от лорда-камергера до последнего рассыльного, следуйте за нами и приготовьте все к приему.

Она повернулась и медленно направилась к замку. Леди Лохливен скрестила руки на груди и с желчной усмешкой смотрела на удаляющуюся королеву.

— Весь мужской штат! — пробормотала она, повторяя слова Марии Стюарт. — Для тебя было бы лучше никогда не иметь более обширной свиты. — Затем, обернувшись к Роланду, которому она загораживала дорогу, леди пропустила его вперед, добавив: — Ты что, всегда подслушиваешь? Ступай к своей госпоже, любезник, и, если хочешь, передай ей то, что я сейчас сказала.

Роланд Грейм поспешил вслед за своей царственной госпожой и ее спутницами, которые как раз в это время вошли в боковой проход, соединяющий садик с замком. Они поднялись по винтовой лестнице во второй этаж, который состоял из трех комнат, расположенных анфиладой, и был отведен под покои пленной королевы. В самом начале находилась небольшая зала, или приемная, которая вела в большую гостиную, а эта последняя, в свою очередь, сообщалась с опочивальней королевы. Кроме того, к гостиной примыкало еще одно небольшое помещение, служившее спальней для фрейлин.

Согласно своему рангу, Роланд Грейм остановился в первой из этих комнат, чтобы быть под рукой ввиду распоряжений, которые могли последовать. Через решетчатое окно залы он видел выходящих из лодки Линдсея, Мелвила и их спутников. Он заметил также, что у ворот замка их встретил третий вельможа, которому Линдсей крикнул громким и резким голосом:

— Вы опередили нас, милорд Рутвен!

В это мгновение внимание пажа привлек взрыв истерических рыданий, донесшихся из внутренних покоев, и взволнованные восклицания чем-то испуганных женщин, заставившие его броситься им на помощь. Войдя в гостиную, он увидел королеву, упавшую в большое кресло около дверей и плачущую навзрыд в сильнейшем истерическом припадке. Старшая из женщин обеими руками поддерживала ее, в то время как младшая смачивала ее лицо водой и орошала своими слезами.

— Скорей, молодой человек! — крикнула старшая фрейлина в смятении. — Бегите… зовите на помощь… у нее обморок!

Но королева слабым, надломленным голосом воскликнула:

— Остановитесь! Я запрещаю вам!.. Никто не должен видеть… Мне уже лучше… Я сейчас приду в себя.