Том 10

Но она не убила их, ибо впала в тот же грех, что и те двое: никогда прежде не любившая — она страстно возжелала жреца Калликрата. Поэтому она отвела их к Источнику Жизни, надеясь, что там они вместе с Калликратом обретут бессмертие, Аменартас же найдет смерть. Но ее надежде не суждено было сбыться: тогда-то богиня и обрушила свой карающий удар. Айша, как ей и было обещано, все же обрела бессмертие, но не прошло и часа, как, обуянная яростной ревностью, ибо ее избранник предпочел божественной красоте смертную женщину, что была с ним рядом, она убила его, а сама, увы, осталась жить долгие тысячелетия.

Так разгневанная богиня покарала бесчестных ослушников: Калликрата она осудила на мгновенную смерть, Айшу — на долгое раскаяние и отчаяние, а царственную Аменартас — на ревность, более мучительную, чем жизнь или смерть: вновь и вновь пытается она вернуть похищенного ею, вопреки священной воле Небес, возлюбленного и каждый раз лишается его.

Прошли долгие века; все это время бессмертная Айша в ожидании, когда возродится ее любимый, оплакивала свою утрату и горько каялась в содеянных ею грехах; и в назначенный судьбой срок тот, к кому так стремилось ее сердце, вернулся. Все, казалось бы, благоприятствовало их счастью, но богиня снова нанесла удар и отобрала у нее награду. На глазах у своего любимого, опозоренная, в полном отчаянии, она превратилась в уродливую старуху и, бессмертная, умерла. Но это была только видимость. На самом же деле, говорю тебе, Калликрат, она не умерла. В пещерах Кора Айша поклялась тебе, что вернется: даже в тот ужаснейший час эта решительная надежда согревала ей душу. Скажи, Лео Винси, или Калликрат, не ее ли дух посетил тебя во сне, не он ли показал тебе путь к этой самой вершине, что стала для тебя путеводным маяком? Не ее ли ты искал все эти долгие годы, не зная, что она сопровождает каждый твой шаг, оберегая тебя от опасностей, в предвкушении твоего возвращения?

Она посмотрела на Лео, как будто ожидая ответа.

— О госпожа! У меня нет никаких подтверждений первой части твоего рассказа, кроме надписи на черепке вазы, — сказал он, — все же остальное чистая правда; это могу удостоверить не только я, но и мой спутник. И все же я хочу задать вопрос, умоляю тебя, ответь мне коротко и сразу же. Ты сказала, что в назначенный судьбой срок я возвратился к Айше? Где же она? Не ты ли Айша? Почему же так изменился твой голос? Почему ты ниже ростом? Именем того божества, которое ты чтишь, — скажи мне, не ты ли Айша?

— Да, я Айша, — торжественно произнесла она, — та самая, которой ты поклялся в вечной верности.

— Она лжет, лжет, — закричала Атене. — Говорю тебе, мой супруг, — ведь она сама объявила, что ты мой супруг, — эта женщина, уверяющая, будто рассталась с тобой молодой и прекрасной, около двадцати веков назад, не кто иная, как старая жрица, вот уже целый век восседающая в этом храме Хес. Пусть она попробует опровергнуть мои слова.

— Орос, — сказала Мать, — расскажи о смерти той самой старой жрицы.

Жрец поклонился и всегдашним своим спокойным голосом, как будто повествуя о самых будничных событиях, начал свой рассказ, но говорил он так, словно повторял заученное и, как мне показалось, не очень убедительно.

— Восемнадцать лет назад, в четвертую ночь первого месяца зимы в году две тысячи триста тридцать третьем от основания Святилища Хес на этой Горе, жрица, о которой говорит Атене, умерла в моем присутствии на сто восьмидесятом году своего правления. Через три часа мы подошли, чтобы снять ее с трона, на котором она умерла, и приготовить ее тело для сожжения в соответствии с древним обычаем в огне, и вдруг — о чудо! — она ожила — та же, но очень изменившаяся.

Полагая, что в старую настоятельницу вселилась нечистая сила, жрецы и жрицы Общины отвергли ее и хотели согнать с трона. Но вся Гора засверкала и загрохотала, погасли огненные столбы в Святилище; великий ужас обуял сердца людей. И тогда из кромешной тьмы над алтарем, где стоит статуя Матери всего человечества, загремел голос ожившей богини:

«Примите ту, кого я поставила над вами, дабы свершились мои веления и начертания!»

Голос умолк, огненные факелы снова вспыхнули, а мы поверглись на колени перед новой Хесеа, с тех пор мы зовем ее Матерью. Мой рассказ могут подтвердить сотни людей.

— Ты слышала, Атене? — сказала Хесеа. — Ты все еще сомневаешься?

— Да, — упорствовала Атене. — Я уверена, что и Орос лжет, а если не лжет, то, может быть, все это ему приснилось, а еще может быть, слышанный им голос — твой собственный. Если ты и впрямь бессмертная Айша, подтвердить это могут лишь те двое, что знали тебя еще в прежние времена. — Сорви с себя покрывала, так ревниво охраняющие твою тайну. Яви нашим ослепленным глазам свой божественно прекрасный лик! Уж конечно, твой возлюбленный не мог позабыть твоих чар; конечно, он узнает тебя и, пав на колени, воскликнет: «Вот она — моя бессмертная любовь, она, не какая-нибудь самозванка!»