Том 1. Великий град трепангов

– «Не кипятись, Ван-вей. Ведь ты не конь – горшки разбивать! Проглоти на минуту язык, коль выпирает, аль откуси малость… Что ж делать – заплачу тебе сполна, – мой конь! Сосчитай расход, – займи язык, чтоб зря на воздухе не болтался…»

– «Ну и заплатишь!»

Горшечник принялся пересчитывать цену перебитой посуды. Насчитал семь рублей двадцать копеек и вымолвил.

Впервые огорчил «Дядя» Син-дзы. Син-дзы взял коня под уздечину, отвел печально и замотал головой:

– Что же, Дядюшка, ты сделал со мной. В какой расход ввел меня! Отдам,

вот, деньги и не останется на покупки, – так с голыми руками и вернусь в фанзу!.. ох, Дядя, Дядя!

Подслышал и залюбопытствовал горшечник:

– А к чему ты его? дядей называешь? Ведь, я с твоим покойником дядей в ладах жил. Не пристало обижать покойника – лошадью обзывать, голова твоя молодая.

Син-дзы порассказал Ван-вею все: и про дядины рассказы о долге, и про сон, и про рождение дядьево через жеребца…

Полез было Син-дзы рукою за пояс – деньги вынуть, но горшечник вдруг обмяк, схватил его за руку, остановил:

– Не трудись, Син-дзы… не надо мне вовсе твоих денег… Я, вишь, твоему дяде покойничку так и остался, не выплатил, а был должен как раз 7 р. 20 к. – копеечка в копеечку… Вот он и пришел за своим долгом… квиты теперь…

Гадальщик

У дверей харчевни
Стол гадальщика стоит.
Старец чужеземный
«Завтра» каждого таит.
  Три монетки медных,
  Тушь и кисть на тростнике,
  Книги строгие отметок
  Ожидают в уголке.
Изредка прохожий
Остановится гадать
И старик находит,
Что судьба готова дать.
  Мудро и спокойно
  Отмечает всякий знак, –
  И медлительной рукою
  Тайны сдвинута стена.
Длинными ногтями
Придавил морщинки лба
И сонливо тянет
Напряженные слова.
  Тайны покупатель
  Отсчитал на стол гроши
  И опять гадатель
  Тайну «завтра» сторожит.
Три монетки медных,
Тушь и кисть на тростнике,
Книги строгие отметок
Ожидают в уголке.

Три солнца *

Истории моей смерти

[1921]

I

Вместо Солнца в тот день взошел Каравай Хлеба.

Ароматные лучи заливали землю.

И люди потянули глаза и руки к новому солнцу.

Миллионы тянулись жадно.

Хлеб карабкался по небу, дразня людей и всю тварь земную.

Люди бешено гнались за солнцем и на закате настигли его…

Разнесли по крошкам новое солнце по всей земле.

<…> солнце голод[ные люди]

II

В день второй вместо Солнца на востоке выступило зеркало.

В полдень зеркало опрокинуло в себя всю землю и всех людей.

На закате зеркало стряхнуло прочь землю и людей и задернулось ночью.

III

В день третий вместо солнца взошел каравай хлеба, отраженный в зеркале.

И снова, как и в день первый, люди тянулись глазами, руками, бешено гнались.

В полдень зеркало опрокинуло в себя людей.

И люди тщетно вгрызались в хлеб отраженный.

Бесплодно!.. Бесплотно!..

На закате люди настигли солнце третьего дня.

Но хлеб недостижимо таился в зеркале.

Люди втащили зеркало с отраженным хлебом на землю.

И века горят глаза миллионов у зеркала над хлебом.

Зеркало блекнет тускло.

Плеснь и ржавчина выступают в отраженном хлебе.

А люди над ним снова и снова…

Скомкай сердце и вышвырни в века.

Пусть болтается под ребрами бессмертия…

Россия без «Ъ» *

Синий Благо-Весть

(1921)

ИВАНУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ

РЯЗАНОВСКОМУ

посвящает

автор

Август 1921 год

Харбин

Перо взъяренное из ножн!
Перо отравленной стрелой –
Тревогу траурную множь,
Сердца ожогами открой!

«Не страшен ты, – без имени милльонный!..»

Человечьему мясу краснокожей поэзии

выблюдку толпы – поэту желудочного

сока – Маяковскому – автору

«150000000»

Не страшен ты, – без имени милльонный!

Не грозен ты, бесчестный без лица!

Главы поэт презренно не приклонит

Перед толпой – рабыней палача!

Так что ж: вас тысячи милльоны,

Плененных Красною Звездой! –

Но сердце зрячее отклонит

Ваш путь – Кровавой Новизной!

Девиз Антихриста – печать:

И «Братство» – Каинова рода

И зависть – «Равенство» урода,

«Свобода» – с рабского плеча!

– Так что же братья, равные на рознь,

Глодайте сгрызанную кость девиза: –

«Братство, Равенство, Свобода», –

Ее подбросил Черный Гость –

Рабам и Каинам, уродам.

I

Рубя с плеча,
Но – своего,
Но – не голову!.

Тем более – не голову
  Соседа-палача!
– Руби с плеча и вдребезги –
  С размаху
Плаху палача!

II