Том 1. Стихотворения и поэмы

Люблю февраль, когда прибавит дня
Уже живее греющее солнце,
Когда капель запрыгает, звеня,
И где-то звякнет в жестяное донце.

День мощно раздвигает берега
И, увлекая сладострастным зовом,
Серебряными делает снега,
А небо исступленно-бирюзовым.

Торопит он не упустить его
Сиянья, трепетания и звона, —
Он так хорош! И, друг мой, отчего
Сегодня нам не посетить затона?

Так за реку! К полковнику, к дружку,
Громившему противника на Белой.
По голубому льду, по бережку,
В поселок сонный и оледенелый.

Вся в инее пустыня тихих мест.
Мы щуримся: играет солнце в жмурки.
«Приветствую!» — сияет белый крест
На старенькой полковничьей тужурке.

Он рад ли нам? О да, полковник рад,
На этот счет не может быть двух мнений.
Он курит трубку. Гости говорят:
«Мы с водочкой, с хозяина — пельмени».

Усядемся. Под первых рюмок звяк,
Еще холодной поднятых рукою,
Начнет полковник: «Помню, точно так
В татарской деревеньке под Уфою

Собрались мы», — и потечет рассказ,
За ним другой, — не может быть иначе,
Ведь память осветилась и зажглась
В клетушке этой отепленной дачи.

И как поют, как весело звучат
Событья восемнадцатого года,
Когда с азартом молодых волчат
Мы отгрызались от тебя, невзгода.

Когда ремни искателей побед
Отягощали желтые подсумки.—
И вот теперь, через пятнадцать лет,
За эти годы подымаем рюмки.

Вздохнуть ли здесь, что «не было судьбы»,
Что навсегда для нас закрылись дали?
Но ведь живет поэзия борьбы,
Которой увлеченно мы дышали.

Мы только ль в прошлом, только ли в былом?
Нет, всё еще звучит стальная лира:
Вот в старике с Георгьевским крестом
Вновь зоркого я вижу командира.

Он обнажает шашку и клинок,
Единым взмахом поднимает цепи.
Я слышу крик, я слышу топот ног
По отбеленной заморозком степи.

И вражеское грозно поднялось
Навстречу атакующему знамя…
«Я лично Адмиралу преподнес
Его потом», — подсказывает память.

И умолкает командир полка,
И слышен ветра делается шорох,
И облик Адмирала Колчака
(Иль тень его) всплывает в наших взорах.

Где времени губительный таран?
Не дышим ли мы боевой свободой?
И только ли сибирский ветеран
Жив вихрем восемнадцатого года?

Нет! Всё еще ты, боевой рожок,
Звучишь, звучишь, зовешь призывной трелью,
Не потому ль, что пулевой ожог
Мозжит в кости перед ночной метелью?

О, сколько дум и чувств! Передо мной
Какие память зажигает свечи!
А за окном, над ледяной рекой
Багряный, синий догорает вечер.

Прощаемся. Из этих тихих мест
Нам до дому неблизкая дорога.
Знак доблести — Победоносца крест —
Приветливо сияет нам с порога.

Заря чуть тлеет. Шепчет тишина
О пережитом, неизбывно близком,
А за мостом огромная луна
Восходит медным щитовидным диском.