Том 1. Рассказы и сказки

— Как это так — твой? Здравствуйте! Я его посадил. И загородку кругом сделал, чтобы не сломали. Значит, мой.

Она мне:

— А поливала его всё лето я. Значит, мой!

Поливала она — это правда. Просто мне некогда было: всё время охотился на одного тигра. Он в конце сада живёт, в джунглях. Да ведь подсолнух-то я для себя посадил, не для Ирки. Значит, он мой. Правда?

Я и говорю:

— Ирка, — говорю, — лучше не лезь. А то ударю!..

Она заревела. А всё равно идёт за мной. Уж такая упрямая! Так вместе и дошли до загородки, где мой подсолнух.

Смотрю, что такое? На подсолнухе мой тигр сидит.

Он рыжий. А на спине — раз, два, три, четыре — пять ровных чёрных полос.

Я так и стал. Тигр нас не видел: мы от него за кустами были.

Он сидит и преспокойно себе выковыривает семечки из цветка. Выковырнет их и на задние лапы сядет. Как человек: передними держит семечко — и в рот. Шелуху прочь, а семечко за щёку.

Уж чуть ли не половину семечек выковырял!

Я Ирке шепчу:

— Тихо! Стой, не шевелись!

И скорее за рогатку.

Прицелился — бац!

Тигр пискнул — и брык с цветка.

Смотрю, бежит по траве.

Я — за ним.

Он — на забор.

Я подбежал, он — виль! — и на другую сторону.

Я Ирке кричу:

— Тут держи!

Сам — через забор.

Он опять на эту сторону.

Ирка, конечно, струсила схватить его, хоть он и раненый: на заборе кровь.

Я поднял сук и со всей силой — раз! — по забору.

В него не попал, а всё равно сшиб.

Он сорвался и в яму — бух!

Под забором большая была яма. С водой!

Смотрю, плывёт.

Я побежал кругом ямы.

Он вылез — и шасть на дерево! Сухая осина там стояла. Вся в дырьях, в дуплах.

Он по стволу — и в дупло. Я заметил, в какое.

Я влез на осину и кепкой дупло заткнул.

— Готово! — кричу.

А Ирка снизу:

— Вот он, вот он! С другой стороны выскочил!

Вот ведь! Я скорее вниз.

Смотрю, сидит на пеньке, на меня обернулся. Щёки оттопырены — уморительная мордаха!

Только я шаг сделал, он свистнул — нырк! — и под корни. Подошли… смотрим — норка.

Я сел на пенёк с рогаткой и говорю Ирке:

— Беги скорей за лопатой. Я покараулю. Разроем — я его за хвост.

А Ирка говорит:

— Знаешь что? Вот что: молодец пятиполосик. Ты его ранил, а он бегом, и вплавь, и на дерево — не дался в руки. Талант прямо!

Я говорю:

— Зверь, конечно, на рану крепкий. Даже добычи своей не бросил — так за щеками и унёс.

Ирка ко мне на пенёк подсела и говорит:

— Знаешь что? Вот что: у него, наверно, дитёнки. Он семечки своим дитёнкам нёс. И потом ведь он не знал, что это наш подсолнух.

Ну и поехала, и поехала…

— Вот, — говорит, — прибежал пятиполосик к себе домой. Сам весь в крови. Дитёнки с кроваток повскакали: «Папа, папочка! Что с тобой? Кто это тебя так?» А он им семечек дал, говорит: «Кушайте. Это великан один на меня напал. Ух, страшный! На задних ногах бегает. Еле-еле от него ушёл».

Дитёнки от страха трясутся, плачут: «Папочка, сейчас он сюда придёт, всех нас убьёт».

Тут я говорю:

— Ну вот, Ирка, всегда ты так… А видела, какая у него шкура красивая? Я могу тебе подарить её. Повесишь её над кроватью на стенку. И всем будешь говорить, что это тигр полосатый. Бывают такие — небольшие. Один знакомый мальчик тебе его в лесу убил.

Ирка, глупая, как расхохочется:

— Тигр по цветам лазает! В норке живёт! И как ещё он тебя в клочки не разорвал!

Вот уж эти девчонки! Ничего, ничего в охоте не понимают! Смеялась, смеялась, потом и говорит:

— Знаешь что? Вот что: давай лучше наш подсолнух пятипо-лосику подарим. Пятиполосик ведь по-взаправдащнему — белочка. Маленькая земляная белочка. Она семечками своих дитёнков кормит. И кладовые себе на зиму набивает. А нам мама семечек сколько хочешь на базаре купит. Калёных попросим: калёные слаще.

А ещё потом говорит:

— Бедненький! Он теперь раненый. Ему трудно бегать. Давай срежем подсолнух и сюда принесём к норке ему. Ладно?

Вот всегда она так! Ну, как я теперь на тигра охотиться буду? Какой же он тигр, когда он пятиполосик и с дитёнками?

Правда, что ли, принести ему подсолнух к норке?

Вы как думаете?

КТО НОЧЬЮ НЕ СПИТ

Один охотник подумал: «А погляжу-ка я, — кто ночью не спит?»

Сделал себе на берегу озера из камыша шалашик с окошечком. Забрался в него и сидит, ночи ждёт.

Скучно ждать. Спать охота, глаза сами слипаются, И заснул,

Очнулся, — глядь, уж ночь! Только узкая полоса зари горит над озером, а кругом всё черно. И всё знакомое перед глазами будто незнакомо.

Будто слева глухой забор и справа такой забор. А это камыш. Посреди ворот будто старуха горбатая, нос до земли. Растопырилась, А это — пень стоит, коряга старая.

И всё тихо-тихо — никого нет.

Вдруг выходит слева из забора погоныш — болотная курочка. За ней — гуськом цыплятки-катышки. Чёрненькие, с носиками, и на ножках — много, много, много…

«Ишь ты, какие маленькие, а не спят? Вон сколько цыпляток вывела! — подумал охотник. И стал считать от скуки. — Раз, два, три, четыре… девять! Девять цыплят у одной курочки».

Курочка вышла из-за коряги справа, — и цыплятки посыпались.

Охотник от безделья опять считает: «Раз, два, три, четыре, пять… восемь! Обсчитался! А девятый где? Или я сплю?»

Курочка болотная справа в заборе исчезла. За ней цыплятки — хвостиком — утянулись.