Читаем Том 1. Рассказы и повести полностью

— Что вам? — крикнул Малнаи возмущенно. Боросло глядел на него и усмехался.

— Понял, где тут собака зарыта… Все знаю… Усы-то свиты из бороды…

— Ну, вот что… Убирайтесь-ка отсюда! Надоели!

— Э, нет, коли уж я тут, стало быть, погляжу.

И крестьянин без долгих разговоров вцепился обеими руками в усы и бороду Малнаи, чтобы отделить их друг от друга и произвести осмотр на разделявшей их меже — проверить, сколько волосков приблудилось со щек на верхнюю губу. Однако у Малнаи терпение окончательно лопнуло, лицо стало белым как мел, отхлынула надменная кровь, он вскочил, вытолкнув стул из-под своих старых костей, и, схватив Боросло за шею, начал его душить, приговаривая дрожащим от злобы голосом:

— Ах ты, сукин сын! Мужицкое отродье! Да как ты смеешь? Да знаешь ли ты, кто я? Вот тебе! На тебе! Получай же, хам!

Депутаты повскакали с мест, стыдясь разразившегося скандала, пытались успокоить, уговорить Малнаи:

— Полно тебе, Акош! Брось, Акош! Выпусти человека! Задушишь ведь. Одумайся, Акош, ты же демократ!

Акош бросил на нас уничтожающий взгляд, затем клокочущим яростью голосом прошипел:

— Дьявол вам демократ, а не я. Никогда им не был и не буду. Срази меня гром, если я еще раз произнесу это слово! Ненавижу мужичье. Всыпать бы им всем по двадцать пять палок! По двадцать пять! — рычал он.

К счастью, раздался звонок, нужно было расплачиваться и бежать на поезд. Но и тут Малнаи не сразу еще пришел в себя; он делал вид, будто забыл уже инцидент, однако тот уголок его сердца, что был посвящен демократии, если только был в нем такой уголок, захлопнулся (по крайней мере, на этот день), — зато тем сильнее забил ключ из другого уголка, где обретался культ Ракоци.

Пыхтящий поезд все ближе подвозил нас к священному месту. Земпленские долины и горы наполняли наши сердца воспоминаниями. И там вот была битва, и на той вон поляне…

Вдалеке, внизу, по траве рассыпалось стадо белых овец… Когда-то там белели шатры Ракоци. У подножья холма громыхали, взбираясь на кручу, тяжелые ломовые телеги. Эх, когда-то здесь грохотали пушки Ракоци… Может, этому старому дереву на обочине дороги довелось даже видеть их… Справа, на возвышении — крепость Патак… * Поглядите, будто кто-то стоит на башне, какое-то туманное видение… А вот оно уже и рассеялось при свете выглянувшего солнца… Можно подумать, что это Илона Зрини, если не знать, что это только видимость! что над башней плывет просто белое облако.

Сердце старого господина раскрылось, распахнулось, он стал, как малое дитя, резв, нетерпелив; не в силах усидеть на месте, он подбегал то к одному окну, то к другому, на все у него находилось замечание:

— Вот по этой лесной тропинке волокли в цепях Безередя *, а в Патаке потом обезглавили. Ох, взглянуть бы мне хоть одним глазком на тот эшафот!.. А в этом перелеске дрался на дуэли Берчени *. Боже, боже, почему я не тогда родился! Я отдал бы жизнь за Ракоци… и теперь меня вспоминали бы как куруцкого витязя.

Под эту вдохновенную болтовню прибыли мы в Уйхей, где при выходе из поезда были встречены приветственными речами.

Земпленские господа говорили красиво, мы тоже отвечали как умели, Малнаи же расчувствовался и заплакал.

Чемоданы наши были кем-то сняты с поезда и сложены в фургонах.

— Господин депутат, а ваш чемодан на какой повозке? — спросил кто-то Малнаи.

Он утер слезы.

— Право, не знаю.

Стали искать его вещи, перерыли фургоны, но чемодана ни в одном не оказалось; тут пошли расспросы, но никто из персонала чемодана Малнаи не видел. В суматохе кто-то похитил его на железной дороге.

Малнаи сначала оторопел, потом пришел в ярость: в чемодане лежал предназначенный для торжества национальный костюм, сабля, унаследованная от предков, и прихваченное на четыре дня белье; он прыгал и топал, как рассвирепевший козел, бранил ораторов за то, что они так много болтали, на чем свет стоит ругал комитат, где водятся такие подлые воры, наконец, оставив и нас и встречавших, помчался к начальнику станции узнавать, когда отправляется поезд обратно.

Я догнал его:

— Не дури, дядя Акош, останься.

— Да предложи вы мне хоть весь комитат, я и то не остался бы… Нет, я не желаю его больше видеть. И уезжать-то буду с закрытыми глазами.

— Ну а как же Ракоци?

Старик вскипел, поднял одно плечо, скривил рот и презрительно отмахнулся:

— А поди-ка ты со своим Ракоци! Тоже, видно, не бог весть кто был…

Так и отправился он домой ближайшим поездом и даже не присутствовал на боршской церемонии, которую так ждал и которая отняла у него столько иллюзий; его чемодан навеки пропал, зато явственно обнаружилась истина, доказывающая, что демократизм венгерского человека — всего лишь дело настроения… как, впрочем, и многое другое…

1897—1898

<p>КРАСНЫЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ</p>

Перевод Г. Лейбутина

Перейти на страницу:

Все книги серии М.Кальман. Собрание сочинений в 6 томах

Том 1. Рассказы и повести
Том 1. Рассказы и повести

Кальман Миксат (Kálmán Mikszáth, 1847―1910) — один из виднейших венгерских писателей XIX―XX веков, прозаик, автор романов, а также множества рассказов, повестей и СЌСЃСЃРµ.Произведения Миксата отличаются легко узнаваемым добродушным СЋРјРѕСЂРѕРј, зачастую грустным или ироничным, тщательной проработкой разнообразных и колоритных персонажей (иногда и несколькими точными строками), СЏСЂРєРёРј сюжетом.Р' первый том собрания сочинений Кальмана Миксата вошли рассказы, написанные им в 1877―1909 годах, а также три повести: «Комитатский лис» (1877), «Лохинская травка» (1886) и «Говорящий кафтан» (1889).Миксат начинал с рассказов и писал РёС… всю жизнь,В они у него «выливались» СЃРІРѕР±одно, остроумно и не затянуто. «Комитатский лис» — лучшая ранняя повесть Миксата. Наиболее интересный и живой персонаж повести — адвокат Мартон Фогтеи — создан Миксатом на основе личных наблюдений во время пребывания на комитатской службе в г. Балашшадярмат. Тема повести «Лохинская травка»  ― расследование уголовного преступления. Действие развертывается в СЂРѕРґРЅРѕРј для Миксата комитате Ноград. Миксат с большим мастерством использовал фольклорные мотивы — поверья северной Венгрии, которые обработал легко и изящно.Р' центре повести «Говорящий кафтан» ― исторический СЌРїРёР·од (1596 г.В по данным С…СЂРѕРЅРёРєРё XVI в.). Миксат отнес историю с кафтаном к 1680 г. — Венгрия в то время распалась на три части: некоторые ее области то обретали, то теряли самостоятельность; другие десятилетиями находились под турецким игом; третьи подчинялись Габсбургам. Положение города Кечкемета было особенно трудным: все 146 лет турецкого владычества и непрекращавшейся внутренней РІРѕР№РЅС‹ против Габсбургов городу приходилось лавировать между несколькими «хозяевами».

Кальман Миксат

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза

Похожие книги