Том 1. Рассказы 1906-1912

В 1906–1912 гг… Грин опубликовался более чем в 40 различных периодических и продолжающихся изданиях. Затем значительная часть произведений была включена писателем в авторские сборники и «прометеевское» трехтомное Собрание сочинений. В первый сборник – «Шапка-невидимка» (СПб.: Издание книжного магазина «Наша жизнь», 1908. – 179 с.) – вошли 10 рассказов: Марат; Кирпич и музыка; Подземное (здесь не публикуется); В Италию; Случай; Апельсины; На досуге; Гость; Любимый; Карантин (три последних здесь не публикуются). В полном составе рассказы печатались в двух «правдинских» СС (М., 1965, 1980): в первом – в хронологической последовательности; во втором – в том порядке, как они были опубликованы в сборнике «Шапка-невидимка». В настоящем Собрании сочинений, как и в предшествующих, рассказы печатаются по этой книге, поскольку Грин более не публиковал их ни в сборниках, ни в Собраниях сочинений. Единственное исключение – «Кирпич и музыка»; только этот рассказ (из всего сборника) был опубликован в ПСС и потому печатается по его тексту, т. е. по последней прижизненной публикации. Сборник «Шапка-невидимка» был построен на биографическом материале: в нем описывались случаи из хорошо известной писателю жизни террористов – уничтожение провокаторов, тюремный быт, поединки с агентами охранки, подготовка террористического акта и т. п. Например, история провокатора, стоявшего во главе саратовской организации эсеров, воссоздана в рассказе «Подземное», вышедшем под названием «Ночь» в журнале «Трудовой путь» (СПб., 1907. № 6. С. 15–22) и подвергшемся цензурным преследованиям. Цензор Петербургского комитета по делам печати писал о рассказе «Ночь»: «Действующими лицами в нем являются члены одного из провинциальных комитетов партии социал-революционеров, а предметом – совершаемые революционерами убийства политических агентов. При этом рассказ ведется в таком тоне, что не может быть никакого сомнения в намерении автора представить убийц-революционеров лицами безукоризненной честности и высокого героизма, а агентов полиции трусами и негодяями, вполне достойными их участи» '. Представляет интерес то обстоятельство, что вместе с рассказом «Ночь» подверглось преследованию стихотворение Л. Блока «Люблю тебя, Ангел-Хранитель…», напечатанное в том же номере журнала «Трудовой путь». Цензор утверждал, что рассказ «Ночь» как бы иллюстрирует собою мысль стихотворения Блока, «воспевающего, в сущности, хотя и в несколько туманной форме, политическое убийство». В результате всего ответственный редактор журнала А. Романовский был привлечен к судебной ответственности, а журнал прекратил свое существование после выхода первого номера за 1908 г. Царская цензура, разбиравшая почти одновременно дела об издании рассказа А. С. Г. «Заслуга рядового Пантелеева» (в Москве), рассказов А. С. Г. «Слон и Моська…» и А. С. Грина «Ночь» (в Петербурге), не смогла установить личность автора для предания его суду: писатель проживал в то время на нелегальном положении и с чужими документами (под именами: Николай Иванович Мальцев, Алексей Алексеевич Мальгииов, а еще ранее – Александр Степанович Григорьев). Книга получила положительную оценку в двух рецензиях. Отмечалась «простота изложения», производящая особенно сильное впечатление «при глубоком трагизме сюжета». Таковы, например, по мнению одного рецензента, – «Случай» и «грациозный» рассказ «В Италию», но особенно – «Подземное»; «писатель просто рассказывает факты, точно оин случились не совсем недавно, а давно когда-то, и после этих кровавых ужасов уже много раз светило веселое, яркое солнце, которое как-то невольно врывается во все его рассказы» (см.: Современное слово. – СПб., 1908. 23 мая)[56]. Другой рецензент увидел достоинства «индивидуального художника» в таких вещах, как «Марат» и «На досуге». Критик отметил умение начинающего писателя «пережить все описанное и дать „разнообразие сюжетов“, хотя, главным образом, он берет их из среды радикальной молодежи, которую, по-видимому, хорошо знает» (Биржевые ведомости. Утр. вып. – СПб., 1908, 9 февр.). Однако не следует преувеличивать «положительность» критики: она была довольно поверхностной. Писателю ставилось в заслугу отсутствие интереса к «общественным явлениям» (Современное слово. – СПб., 1908, 23 мая). В результате оказались непоняты такие, быть может наиболее разоблачительные по отношению к эсеровскому (революционному) движению вещи, как «Апельсины» и «Карантин». О последнем было сказано: «растянутая, скучная повесть» (там же). Напомним (поскольку рассказ здесь не публикуется), что герой находится в конспиративной изоляции перед совершением террористического акта. В такой ситуации однажды находился и сам Грин, и он так же, как его герой Сергей, отказался совершить покушение. Время позволило глубже осмыслить произведение – в нем проявился подтекст, тогда невидимый, как бы скрытый под «шапкой-невидимкой»: политическая позиция эсеров – это «карантин» в широком смысле слова, т. е. полная изоляция от действительных нужд социального движения. И Грин, как и его герой, сознательно отказался от методов эсеров.