Том 1. Повести и рассказы

— Это правда, ты истинный волынец! Вы ведь все одинаковы: сердца у вас золотые, в чем нельзя отказать и тебе, зато в голове — ветер! Вот как у нашего милого Владека.

Милый Владек, оскалив белые зубы, уставился на свои зеленые перчатки, а панна Зофья, покраснев в сотый раз, заметила:

— Очень любопытно, что же такое этот ваш Саксонский или, как его там, Варшавский сад?

— Он, наверное, круглый, — строит догадки двадцатилетний Владек, переходя с правой стороны на левую.

— Наоборот, милый пан Владислав, — возражаю я, — он четырехугольный, а если вас интересуют топографические подробности, могу вам сказать, что на восток от него расположена Саксонская площадь, на запад — рынок за Желязной Брамой, на юг — Крулевская улица, а на север — множество больших домов, — это Вербовая улица, Сенаторская и Театральная площади.

Слушатель мой, очевидно, уразумел это пояснение и перешел с левой стороны на правую.

— А ворота там есть какие-нибудь?.. — снова задала мне вопрос панна Зофья тем прелестным голоском, которому прощаешь даже глупости.

— Конечно, есть, пани, в виде железной решетки.

— О-о-о! — удивилось все общество.

— И там не одни ворота, а целых шесть…

— О-о-о! — раздался снова взрыв удивленных возгласов.

— Первые, — продолжал я, — выходят на Саксонскую площадь, вторые к Евангелическому костелу, третьи на Маршалковскую улицу, четвертые на рынок, пятые на Жабью улицу и шестые на Нецалую.

— Мама… мама!.. — вдруг закричал потный от усталости Франек, — а через забор мы будем перелезать?

— Франек, веди себя прилично! — строго сказала его сестра. — Так расскажите нам, пан Болеслав, что же там еще?

— Прежде всего, уважаемая панна, там четыре угла…

— Хи-хи-хи! Какой ты шутник, пан Болеслав, — развеселилась мама.

— Четыре очень интересных угла: в северо-восточном находится тир…

— Иисусе! Мария! — в изумлении всплеснули руками дамы.

— Ну, уж я там постреляю, — обрадовался Владек и перешел налево.

— Но тир не действует уже несколько недель.

— Что-нибудь испортилось?.. — догадался Владек — уже справа.

— В юго-восточном углу помещается кондитерская…

— А-а! Пойдемте есть мороженое. Мама, я хочу мороженого, — прервала меня панна Зофья.

— Пойдем, пойдем!

— В юго-западном углу находится кумысное заведение, минеральные воды и молочная…

— Господи Иисусе! — удивилась мама. — В таком саду — молочная!.. А простоквашу можно там получить?

— Конечно, можно!

— Так мы зайдем и туда.

— В северо-западном углу имеется площадка для детей…

— Боже мой! — умилилась матрона. — Что же они там делают?

— Играют с няньками.

— Крошки мои дорогие! Ну, какой же ты, право, пан Болеслав, и все-то ты знаешь!

Пока дамы удивлялись, мы пересекли Саксонскую площадь, перешли улицу, где нас чуть не задавили, и оказались у главного входа. Я заметил, что лицо панны Зофьи становится пурпурным и что в душе ее временного обожателя зарождаются кое-какие сомнения относительно серого пиджака, темно-зеленых перчаток и светло-оливковых «невыразимых».

— Нельзя, нельзя!.. — загремел в эту минуту сторож, отгоняя какого-то субъекта весьма неприглядной внешности.

— Почему его не пускают? — шепнула мне на ухо встревоженная мама.

— Он плохо одет, — поспешил я успокоить ее.

— А наши…

Не успела она договорить, как и до нас дошла очередь.

— Покорнейше прошу, господа, взять собачку на поводок.

— Биби на поводок? Биби? — вскрикнула панна Зофья.

— Это ее зовут Биби? Ну, так Биби…

— Что же делать, пан Болеслав? Ведь у нас нет поводка Владек, тебе придется, пожалуй, отнести бедную Биби домой.

— А можно ее повести на веревочке? — спросил у сурового стража ошеломленный Владек, впервые за все время позабыв о цвете своих перчаток.

— Можно, можно.

Получив разрешение, белобрысый наш спутник произвел несколько манипуляций над своим пиджаком, и через минуту красотка Биби, фыркая и упираясь, следовала за нами на короткой веревочке. Да и пора было, так как публика уже начинала на нас оглядываться.

— Вода… вода!.. Течет… течет!.. — радостно завопил Франек, увидев проливающий слезы фонтан.

— Франек, веди же себя прилично! — опять увещевает его сестра. — Это фонтан, правда, пан Болеслав? Ах, какой красивый!

Я молчу, размышляя, однако, не о фонтане, а о двадцатилетнем Владеке, который стоит в своем бархатном картузе, широко разинув рот. Между тем публика снова глазеет на нас, панна Зофья снова краснеет, я сам чувствую себя несколько смущенным. К счастью, Биби, пользуясь тем, что обидчик ее погрузился в созерцание, вырывается у него из рук.

— Держи ее, Владек! — кричит мама.

— Лови, Владек! Лови! — вторит ей панна Зофья.

Начинается погоня, во время которой Биби, выскочив из-под ног пробегавшего ребенка, попадает на шлейф дамы, зацепляется веревкой за саблю военного и, наконец, когда какой-то старик ударяет ее палкой, поджимает хвост и покоряется судьбе. Я замечаю, что гуляющая публика всерьез заинтересована случаем с Биби, накидкой панны Зофьи и картузом пана Владислава, — все это вместе взятое отнюдь не придает мне бодрости.

— Мама, пойдем дальше! — просит стройная Зося.