Том 1

Нюша вышла из правления и, зачерпнув у крыльца горсть пушистого снега, приложила к лицу. Хорошо, что дело со Степой хоть как-нибудь да уладилось. А все же, наверное, он здорово на нее сердится и никогда этого ей не простит. Надо будет сегодня же написать Степе большое-пребольшое письмо. Так, мол, и так, ты не расстраивайся, учись, старайся. Агротехники, они в колхозе тоже пригодятся.

Приняв такое решение, Нюша несколько успокоилась и направилась домой обедать.

Матери и отчима в избе не оказалось, а братишка с сестренкой азартно спорили о каких-то листах бумаги, вырванных из тетради. Нюшка прислушалась и догадалась, что речь шла об общей толстой тетради в коленкоровом переплете, которую Горелов подарил Клавке перед свадьбой. В нее девочка записывала любимые стихи и песни.

— Бессовестный ты!.. — со слезами на глазах кричала Клава на брата. — Мне бы на целый год ее хватило, а ты зараз вон сколько выдрал!

— Как же тебе не стыдно! — упрекнула Нюша Леньку и взяла у Клавы из рук тетрадь: бумага в ней была толстая, глянцевая, кремового оттенка и разлинована частыми голубыми линейками.

— Да не вырывал я ничего... Лопни мои глаза! — поклялся Ленька.

— Еще скажешь — Нюшка взяла?.. Или мамка? — наступала Клава.

— А может, Горелов... Он вчера в твоих тетрадях копался.

— Ему-то зачем?

— А я почем знаю.

Нюшка задумалась. Странную жизнь вел в их доме Горелов. Домой он возвращался обычно за полночь и навеселе, будил Аграфену и начинал пространно рассуждать о том, что на артельной работе нет ему полного разворота, что по его натуре ему положено жить в районном центре или в городе и занимать какой-нибудь руководящий пост.

— Да спи ты, уймись, — шепотом уговаривала его Аграфена и с опаской косилась на печку, где спали Нюшка, Клава и Ленька. — Завтра поговорим.

«Вот лоботряс свалился на нашу шею, — с обидой думала Нюша. — Я теперь хоть и дома не живи — лишняя стала».

Сейчас, с трудом помирив братишку с сестренкой и наспех перекусив, Нюша пошла собирать девчат на сортировку семян.

В первую очередь она заглянула в избу к Карпухиным.

Зойка сидела за столом у низко спущенной с потолка лампы и штопала старую юбку. На лавке лежала куча белья.

Нюша села на широкий, окованный железом сундук, вытянула натруженные за день ноги, сняла сапоги и, покосившись на подругу, спросила, уж не готовит ли она себе приданое.

— Мамка велела залатать кое-что, — смущенно ответила Зойка.

Нюшка подошла к столу и, подняв жестяной круг над лампой, осветила Зойкино лицо.

— Выкладывай все! Не спрячешься!

Но не успела она ничего сказать, как в избу вошла Феня Осьмухина. Заметив в избе Нюшку, она почему-то тоже смутилась и деревянным голосом спросила Зойку, где тетя Даша.

— Мне у нее опарницу надо взять...

— Ладно уж, — махнула рукой Зойка. — Говори все по правде...

— Я тетю Дашу спросить хотела, — осторожно начала Феня. — Сколько сухарей надо запасать...

— Сухари, белье... — насторожилась Нюша. — Да вы что, девки? Уезжать собрались? Секреты от меня завели?

— Ну и собрались, — призналась наконец Зойка. — А ты будто сама не видишь, что люди из колхоза уходят. Вот и моя мать выписалась. На торфоразработки решила податься. И меня с собой забирает.

Нюшка обернулась к Фене:

— И ты туда же?

— Не могу я больше с отцом и матерью жить, — помолчав, глухо заговорила Феня. — В колхоз они вошли самыми последними... упирались, артачились, всё чего-то ждали. Прожили в артели год — и опять назад. Заладили одно: «Хотим сами хозяиновать, по своему норову... Пусть только нам землицы прирежут побольше». Замучилась я с ними...

— Когда же твои из колхоза выписались? — спросила Нюша.

— Отец вчера заявление подал, — призналась Феня. — Вот я и решила с тетей Дашей в отход податься. Хоть поживу по-людски. Поработаю летом на торфу, а потом к брату в совхоз уеду. Он ведь теперь трактористом заделался!

— Кто? Антошка ваш?

— Ага! Курсы закончил... Живет что надо... И меня к себе приглашает.

В сенях раздался смех, говор, дверь широко распахнулась, и в избу ввалилась ватага девчат. Вслед за ними вошла Зойкина мать — Дарья, еще моложавая, подвижная женщина с пухлыми задорными губами.

— А ну, торфушки, рассаживайся! Сейчас все и обговорим, — бойко заговорила она. — Эге, да здесь уже ждут нас! И зампред пришла... Это и кстати...

— Тетя Даша, да вы что задумали-то?.. — спросила Нюша.

— Задумка верная. Я такую ли бригаду сколочу, ахнут на торфоразработках. В ударницы всех выведу. Пусть знают кольцовских девок...

Дарья Карпухина уже не раз собирала девичьи бригады и водила их на сезонные работы то в совхоз, то на кирпичный завод. Она умела постоять за девчат, они обычно неплохо с ней зарабатывали и возвращались домой довольные и переполненные впечатлениями.

— Нюшка не может с нами, — шепнула матери Зойка. — Она же секретарь комсомольский... вместо Степы Ковшова.

— А что ж, секретарям на торфу и работать нельзя? — удивилась Дарья. — Вот Степке тоже секретарь, а надо было — отпустили. А Нюшка — девка непужливая, настырная, сделаю ее своей первой помощницей...