За окном пепелища, дома черноребрые,Снова холод, война и зима…Написать тебе что-нибудь доброе-доброе?Чтобы ты удивилась сама.До сих пор я тебя добротою не баловал,Не умел ни жалеть, ни прощать,Слишком горькие шутки в разлуке откалывал.Злом на зло привыкал отвечать.Но сегодня тебя вдруг не злой, не упрямою,Словно при смерти вижу, родной,Словно это письмо вдруг последнее самое,Словно кончил все счеты с тобой.Начинаются русские песни запевочкой.Ни с того ни с сего о другом:Я сегодня хочу увидать тебя девочкойВ переулке с московским двором.Увидать не любимой еще, не целованной,Не знакомою, не женой,Не казнимой еще и еще не балованнойПеременчивой женской судьбой.Мы соседями были. Но знака секретногоТы мальчишке подать не могла:Позже на пять минут выходил я с Каретного,Чем с Садовой навстречу ты шла.Каждый день пять минут; то дурными, то добрымиБыли мимо летевшие дни.Пять минут не могла подождать меня вовремя.В десять лет обернулись они.Нам по-взрослому любится и ненавидится,Но, быть может, все эти годаЯ бы отдал за то, чтоб с тобою увидетьсяВ переулке Каретном тогда.Я б тебя оберег от тоски одиночества,От измены и ласки чужой…Впрочем, все это глупости. Просто мне хочетсяС непривычки быть добрым с тобой.Даже в горькие дни на судьбу я не сотую.Как заведено, будем мы жить…Но семнадцатилетним я все же советуюРаньше на пять минут выходить.1942