Том 1

Поселившись в Асхабаде, Василий Янчевецкий сблизился с военными и чиновниками, которые, разделяя демократические настроения и убеждения, основали «Закаспийский кружок любителей археологии, Общество исследователей Закаспия, Общество востоковедения, городскую библиотеку и музей. Эти люди преподавали, лечили, строили, изучали Туркмению, ее язык, фольклор, литературу, искусство, архитектуру и историю древнего туркменского народа». В их кругу он тоже «стал изучать Среднюю Азию, Туркмению и сопредельные страны и писать о них свои впечатления, очерки, статьи, рассказы, печатаясь в обеих местных газетах, а также в петербургской печати… Посещал я городские библиотеку и музей, собрания членов обществ востоковедения и археологии, исследования Закаспийского края и другие собрания, но особенно я пытался завести дружбу с туркменами — аборигенами страны, изучал туркменский язык, а бывая в туркменских кочевьях, беседовал с их жителями». Сильнее и больше всего будущего писателя «манили бирюзовые дали, таинственные персидские горы, мечты о скитаниях по Азии». Повинуясь этому зову древних караванных путей и необжитых пустынных просторов, он совершил множество служебных, инспекторских и экспедиционных поездок вдоль персидской и афганской границ, в Мерв (нынешние Мары), Хивинское ханство и Бухарский эмират, в Самарканд, Ташкент, Фергану, на полуостров Мангышлак, нефтяные промыслы Каспия и острова-лепрозории. Не однажды пересекал, причем по разным нехоженым маршрутам, Каракумскую пустыню, которая навсегда поразила воображение с того первого раза, когда открылась в окно поезда взору, жадному до новых впечатлений.

Под конец своего первого пребывания в Средней Азии непоседливый чиновник, неугомонный журналист-путешественник присоединился к экспедиции американского геолога Хэнтингтона и вместе с нею прошел через Персию до границ Индии. На этом пути его поджидала экзотическая встреча «в кочевье Машуджи — одного из племен народа Люти, где живут одни женщины, и поэтому мужчинам, а тем более кяфирам (неверным), тут нечего делать».

Новую веху судьбы открыла перед Василием Янчевецким русско-японская война. Покинув Среднюю Азию, он едет через Сибирь и Дальний Восток в Китай и Маньчжурию, где вплоть до конца войны исполняет обязанности военного корреспондента Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПТА). Затем снова служба в Ташкенте, а с начала 1907 года — Петербург, где он работает и печатается в газете «Россия», преподает латынь в гимназии (среди его тогдашних воспитанников — будущие советские писатели Всеволод Вишневский, Всеволод Рождественский, Евгений Федоров), издает для учащихся дешевый еженедельный журнал «Ученик». И, верный себе, своему неискоренимому пристрастию к ближним и дальним странствиям, совершает не столь продолжительные, как раньше, но по-прежнему увлекательные и зачастую рискованные поездки по странам Ближнего Востока и на Крайний Север, в Сербию и снова в Персию…

В преддверии первой мировой войны 1912–1914 гг. Василий Янчевецкий, будучи корреспондентом СПТА в Турции и на Балканах, находится в Константинополе, а непосредственно в войну — в Бухаресте и Яссах как представитель Петроградского телеграфного агентства в Румынии и на Балканах. «После Октябрьской социалистической революции и начала гражданской войны в России, — свидетельствует М. В. Янчевецкий, — мой отец в Яссах получил несколько предложений от иностранных телеграфных агентств служить у них с последующим отъездом за границу. По тем временам это были все выгодные предложения, но отец отказался от них. Он не хотел покидать Россию, которую любил превыше всего»[7].

В Россию, преображенную революцией, Василий Янчевецкий возвратился весной 1918 года. Буря гражданской войны стремительно пронесла его через Бессарабию и Украину, Самару, Урал и Сибирь. После войны — Ачинск, Тува, Минусинск, где он, оставаясь журналистом и пробуя себя в драматургии для профессионального «взрослого» и самодеятельных детских театров, работает инструктором наробраза, школьным учителем, даже сельским писарем. Затем три года «московского перепутья», когда будущий писатель, не имея собственной крыши над головой, вынужден довольствоваться работой (безработица!) корректора в редакции газеты на немецком языке и экономиста в Госбанке; два года самаркандской жизни, также не связанных впрямую с писательством, неодолимое влечение к которому все более властно завладевает сокровенными помыслами. Вот почему в 1928 году твердо принято окончательное решение вернуться в Москву и безраздельно отдать свои силы уже не журналистскому, а литературному труду. Так началась прочная и долгая оседлая жизнь, которая нарушится лишь в Отечественную войну трехлетней эвакуацией сначала в Куйбышев, затем в Ташкент…

2. На стыке с журналистикой