Том 1

Что может сделать свободному философу тиран, который требует себе поклонения, стараясь стать рядом с тобой, озаряющий своим светом Вселенную, лучезарный, всесильный Феб!

Я рад, что могу послать тебе, вечный Феб, мой последний привет и сказать, что, даже плененный, даже запертый в клетку, я сохранял гордость свободного ученого, мыслителя, поэта.

Мои мысли, моя бессмертная душа сохранятся в моих записках, которые переживут казненного Каллисфена.

Сегодня закончатся мои записки, в которых я описал походы и подвиги Александра Великого, доблестного, достойного. И этот мой труд ни огонь, ни железо, ни всепожирающее время, даже гнев Зевса Олимпийца не будут в состоянии уничтожить.

Сегодня пришел день, который должен повернуть страницу моей судьбы, но мой дух сильнее и бессмертнее моего бренного тела, и он улетит высоко за пределы небесных светил, куда не достигает воля и насилие мелких и великих тиранов. Моя слава переживет меня. Вот я лишен отечества, друзей и дома. У меня отнято все, что только можно отнять, но мои дарования со мной. Они служат мне отрадой, ими я живу. Тут кончается власть базилевса. Пусть безжалостный меч или дикий зверь пустыни прекратит мои дни — слава переживет меня…

Больше Каллисфену говорить не удалось. Александр, рассерженный речью философа, гневно взглянул на перса — распорядителя зрелища. Тот сверху крикнул черным рабам на дворе. Один из них ловко метнул копье в льва и ранил его в заднюю лапу. В ярости лев замотал огромной головой, заросшей густой гривой, и сделал прыжок.

Вторым прыжком лев бросился на Каллисфена. Философ упал, сбитый тяжестью огромного зверя. Лев, раздавив страшной пастью светлую голову мыслителя, рвал его лапами и с рычанием глотал куски мяса.

Александр встал, лицо его было хмуро. Брови сдвинуты. Он сказал Гефестиону:

— Рукопись сохранить. Внимательно рассмотреть, что он писал.

— Я уже читал. Он описывал твои походы.

— Осуждал меня?

— Нет, базилевс. Он восхвалял тебя.

Александр на мгновение задумался.

— Прощать — это привилегия богов. Смерть Каллисфена — достаточная угроза моим врагам, а для потомства — пусть знают, что Александр приказал сохранить рукописи Каллисфена. Каллисфен был необычайный человек, не то что другие, безумные заговорщики. Он заслуживает бессмертия… Сам позаботься о рукописи и дай ее размножить.

Подошел перс-распорядитель и пал на колени:

— Величайший! Ты сейчас увидишь, как эти эфиопы убьют льва!..

Александр, недовольный, продолжал стоять.

— Пусть убивают. Лев тоже заслужил смерть за то, что убил великого мыслителя.

Перс приказал эфиопам:

— Кончайте!

Эфиопы, прикрываясь узкими длинными щитами, приблизились с четырех сторон. Лев рычал, бил хвостом и продолжал терзать тело Каллисфена. Эфиопы одновременно метнули копья. Блестящие отточенные лезвия пронзили тело зверя. Лев вскочил и упал, попытался еще вскочить, но его крестец был перебит. Он рычал и полз на передних лапах, волоча туловище.

Эфиопы подбежали еще ближе и другими копьями добили царя пустыни.

Праздник кончился. Александр медленно удалился. За ним, блистая драгоценностями, следовала Роксана. Она улыбалась, ее глаза сверкали торжеством. Толпа лежала ниц, выражая преданность царю царей.

— Да, — сказал Гефестион, — сам Зевс Вседержитель постоянно забывает гнев, отбрасывает свои громы и молнии и позволяет сиять ясному небу.

* * *

Прошли тысячелетия. По-прежнему по бесконечным равнинам Азии мерной рысцой на лохматом бегунце или верблюде едет кочевник. Он направляет путь к серебряной звезде, танцующей над далекими холмами.

Его дикая песня в своих загадочных переливах говорит о неоконченной сказке, о прерванном сне, о слезах, смешанных с кровью, и о чудесных грезах начавшегося расцвета Азии.

Но теперь на вековых тропах можно встретить не только одни караваны стонущих верблюдов. Теперь видны новые путники, среди них — юноша и девушка. Они несут в груди горячее пламя неудержимого порыва к знанию и свободе. Путники взбираются по крутым склонам гор, веря, что достигнут вершины, где огни их сердец сольются в новое сияние, которое озарит далекие пределы Азии.

Над путниками с визгом проносится смеющийся ветер в погоне за далекими миражами розовых городов, вырастающих из мертвых желтых песков. Но ветер уже не может разогнать эти миражи.

Новые города Азии строятся. Они вырастают и тянутся к небу в кружевах стальных стропил, создавая новую, культурную жизнь свободных, возрожденных народов.

1941

СПАРТАК