Том 1

— Я бы выпил твоего вина, — сказал Кидрей, — но не очень ли оно пропахло дымом от тех костров, на которых вы подпаливали благодарных согдских купцов? Не лучше ли выпить нам кислого кобыльего молока — оно в жару лучше утоляет жажду?

— Не будет ли это молоко опасным для нашего непривычного желудка? — ответил Пенида.

И так оба, и Кидрей, и Пенида, пили каждый свой напиток.

— Где находится ваш главный начальник? — спросил Пенида.

— Он находится и здесь, и везде, — ответил Кидрей, — вырастает из земли там, где нужно бросить на врагов сакских богатырей.

— А много ли сакских воинов?

— Столько же, сколько песчаных холмов в степи.

— Я приехал к вам объявить волю нашего царя, который есть царь над царями. Он приказывает передать вашим князьям, чтобы вы, скифы, не смели переходить на ту сторону реки Яксарт без его разрешения. Передашь ли ты это вашему царю?

— Царя у нас нет, а есть Великий Совет племени, и он будет знать сегодня же твои слова, — ответил Кидрей. — А что сделают саки, перейдут реку или нет, — это столько же знаю я, сколько знает орел, летающий в небе.

Пенида встал и поднял руку:

— Помни же твое слово! Передай еще, что те скифы, которые попытаются перейти через реку, будут считаться врагами: их схватят и убьют.

— А вы также помните, что если вы перейдете через реку на нашу землю, то будете раздавлены копытами сакских коней, — ответил Кидрей.

Пенида повернулся и пошел к своему отряду. Переводчик поднял ковер и пошел за ним. На месте встречи остались глиняный кувшин и мешок с яблоками.

Скифы подъехали, осмотрели его, но, боясь коварства яванов, разбили кувшин и разбросали яблоки.

Когда Кидрей, сменив по пути несколько коней, прискакал к холму Совета племени, туда примчался другой гонец. Он сообщил, что передовые отряды яванов прибыли к берегам Яксарта и заняли пограничный город Ванкат,[239] где была главная переправа для караванов на большой дороге к городу Чачу. Гонец полагал, что сам Двурогий приехал вместе с отрядом, так как около стен города появились не только кожаные палатки воинов, но также красные и пестрые шатры, и некоторые из них особенно велики и нарядны. За первыми отрядами движутся другие воины, пешие и конные.

Тамир и другие члены Великого Совета сейчас же разослали приказы, чтобы сакские дружины стягивались к Могульским горам против Ванката.

СКИФСКИЕ ПОСЛЫ

Двадцать скифских всадников выбрались из прибрежных высоких золотистых камышей и по растрескавшимся солонцам въехали гуськом на отлогий холм.

Вдали показались давно им знакомые утопавшие в садах грязно-желтые стены города Ванката. Река так же стремительно несла свои взбаламученные мутные воды, сжатые узким руслом. Так же безмятежно в дымчатой дали подымались высочайшие зубчатые хребты гор, покрытые вечным снегом. Они окружали долину с тучными посевами трудолюбивых дахов и согдов.

Но что за шум, что за грохот, звериный рев и вопли неслись с равнины, всегда покрытой тихими, радостными рощами абрикосов, зарослями высокой джугары и квадратами желтой пшеницы?

С холма скифы видели, откуда неслись крики: по дороге вокруг нее, прямо по зеленым посевам, метались толпы людей. Женщины в ярких желтых и красных одеждах, с детьми на руках бежали куда попало, падали и снова подымались — все оглядывались в одну сторону, откуда надвигалась опасность.

Десятка три чужеземных воинов шли цепью, держа копья наперевес. Перед ними отступала толпа крестьян, в руках мелькали топоры, ручные пилы и лопаты. Они швыряли в подходивших камнями и комьями земли. Воины приближались твердыми шагами, неумолимые и безмолвные.

— Это Двурогий царь наводит порядок, — сказал один из скифских всадников. — Сейчас яваны перебьют этих мирных, как быки, крестьян, забывших, как надо бороться. А женщин и детей потом пригонят в свой лагерь для продажи.

— Нам нечего здесь смотреть — едем дальше! — Тамир махнул рукой, и всадники спустились с холма.

Узкой тропой между затоптанными посевами направились они к стенам города.

Вся равнина вокруг города и весь берег пестрели палатками всех цветов — и черными арабскими, и пестрыми персидскими; больше всего было низких палаток из растянутых бычьих шкур.

На берегу реки, на холме, выделялись и величиной, и ярким алым цветом несколько шатров. Возле них было особенно много людей и стояли правильными рядами кони всех мастей.

Воины, пешие и конные, двигались во всех направлениях. За ними бежали полуголые рабы. Они тащили мешки с зерном, узлы, гнали ослов, нагруженных хворостом.

Несколько македонских часовых копьями перегородили путь скифам. Среди скифских всадников один заговорил по-гречески.

— Откуда ты знаешь наш язык? — спросили воины.

— Я киликиец из Тараса, — ответил всадник. — Здесь я был рабом одного из сакских князей, князя Будакена. Теперь я состою переводчиком при этих послах от народа саков.

— К кому вы едете и зачем?

— Нам нужно видеть вашего царя, — ответил молодой красивый скиф, сидевший на высоком легконогом жеребце.

— Вы должны слезть с коней, оставить оружие и идти пешком, — сказали часовые. — А мы узнаем, захочет ли наш царь с вами говорить.