Толстая тетрадь (журнальный вариант)

— Но что, если они вернутся? Если потребуют это обратно? Как только опасность проходит, они забывают. Они не знают благодарности. Такой народ — обещают с три короба, а потом… Но нет, нет, они уже мертвы. И старика скоро не станет тоже. Он сказал — я могу оставить все себе… Но девчонка… она все видела… все слышала… она точно захочет отобрать у меня это. Война закончится — и она станет требовать отдать ей все… Но я не хочу отдавать, я не могу! Это мое! Мое навсегда!… Она тоже должна умереть. Тогда никто ничего не докажет. Никто не узнает. Да, девчонка должна умереть. Перед самым концом войны. Да, это должен быть несчастный случай — не яд. В этот раз — не яд. Да, несчастный случай. Что, если она утонет в речке?… Нет. Трудно будет удержать ее голову под водой. Если она оступится и упадет в погреб… Там неглубоко. Остается яд. Все-таки только яд. Что-нибудь медленное. Маленькими дозами, постепенно… Болезнь, которая медленно, за несколько месяцев, сведет ее в могилу… Врача тут нет. В войну многие умирают вот так — потому что некому их лечить…

Бабушка кулаком грозит своему отражению в зеркале:

— И вы ничего не сможете доказать! Ничего!

Она хихикает, снимает украшения, складывает их в холщовый мешочек, а мешочек прячет в свой соломенный матрас. Потом она ложится спать — и мы тоже.

Наутро, когда кузина выходит из дома, мы говорим бабушке:

— Бабушка, мы должны вам кое-что сказать.

— Что еще такое?

— Послушайте, бабушка. Мы обещали пожилому господину, что позаботимся о нашей кузине. Поэтому с ней ничего не должно случиться — ни несчастный случай, ни болезнь. Ничего. Понимаете? И с нами тоже.

Мы показываем ей заклеенный конверт:

— Мы все записали. Это письмо мы отдадим священнику. Если с кем-нибудь из нас троих что-то случится — священник вскроет письмо. Вы понимаете, бабушка?…

Бабушка смотрит на нас, полуприкрыв веки. Она тяжело дышит и очень тихо говорит:

— Сукины дети, порождение шлюхи и дьявола! Проклят день, когда вы появились на свет!…

После обеда бабушка идет работать в винограднике, а мы обыскиваем ее матрас. В матрасе ничего нет.

Наша кузина и ее парень

Наша кузина становится более серьезной. Больше она не пристает к нам. Каждый день она моется в большой лохани, которую мы купили на заработанные в кафе деньги. Она очень часто стирает платье и панталоны. Пока ее вещи сохнут, она ходит завернувшись в большое полотенце или лежит на солнце, положив панталоны сохнуть на себя. Она очень смуглая. Волосы у нее до ягодиц — когда она переворачивается на спину, то закрывает грудь волосами.

Ближе к вечеру она уходит в Городок. Она проводит в Городке все больше и больше времени. Однажды вечером мы идем за ней так, чтобы она нас не видела.

Возле кладбища она встречается с парнями и девчонками из Городка, все они старше нас. Они сидят под деревьями и курят. У них с собой есть вино. Они пьют прямо из бутылок. Один из них караулит — он сидит на скамейке у дорожки. Если кто-то идет, он начинает насвистывать популярную песенку, но никуда не уходит. А все остальные прячутся в кустах или за памятниками. Когда опасности больше нет, тот, кто караулит на скамейке, насвистывает другую песенку.

Они очень тихо говорят о войне, о дезертирстве, депортации, сопротивлении и освобождении.

По их мнению, иностранные военные, которые находятся в нашей стране и считаются нашими союзниками, на самом деле наши враги, а те, что скоро придут сюда победителями, вовсе даже не враги, а, наоборот, наши освободители.

Они говорят:

— Мой отец перешел на другую сторону. Он вернется домой вместе с ними.

— А мои родители ушли к партизанам. Жаль, я мал еще был, чтобы с ними уйти.

— А моих эти гады взяли. Депортировали.

— Ну, тебе их больше не видать. И мне — моих. Их уж в живых нет наверняка.

— Кто знает, может, кто и выживет…

— А за погибших мы отомстим.

— Эх, жаль, мы в войну еще маленькие были, ничего сделать не могли. А то б мы!…

— Да, войне скоро конец. «Они» придут не сегодня-завтра.

— Мы будем встречать их на ратушной площади с цветами!

Поздно ночью компания расходится. Все идут по домам.

Наша кузина уходит с каким-то парнем. Мы идем за ними. Они идут к замку и скрываются за руинами стены. Нам их не видно, зато хорошо слышно.

Наша кузина говорит:

— Ложись… вот так, на меня… Да, вот так. Целуй меня! Целуй!

Парень говорит:

— Ты такая красивая! Я хочу тебя!

— И я хочу тебя. Но я боюсь. Что, если я забеременею?…

— Тогда я женюсь на тебе. Я люблю тебя. После освобождения мы поженимся.

— Мы еще слишком молоды. Нам надо подождать.

— Я не могу ждать!

— Постой! Ты делаешь мне больно… не надо, милый, не надо…

Парень говорит:

— Да, ты права… Но ты ласкай меня. Дай мне руку… вот так — ласкай меня вот так… Повернись — я хочу тебя целовать, пока ты меня ласкаешь… вот здесь… и здесь…

Наша кузина говорит:

— Нет, не надо! Мне стыдно… О! О! Еще! Еще! Я люблю тебя, люблю!…

Мы идем домой.

Благословение

Мы идем к священнику — вернуть книги, которые он нам давал.

Дверь нам открывает пожилая женщина. Она впускает нас и говорит:

— Святой отец ждет вас.

Священник говорит:

— Садитесь.