Толкователи

Сати с сознанием старательно выполняемого долга слушала их болтовню об экзаменах, о наградных листах', о поездках на каникулы. Никто не говорил о книгах или о каких-то особенно интересных лекциях; только двое студентов, сидевших неподалеку, яростно спорили о принципах воспитания дошколят и о том, как следует учить их пользоваться туалетом. Юноша настаивал на том, что самое лучшее и самое сильнодействующее средство — это стыд. Девушка же упорно повторяла: «Нет, лучше самому подтереть лужу за ребенком, а потом просто ему улыбнуться», — чем ужасно раздражала своего оппонента; он даже прочел ей небольшую лекцию о том, что к аккуратности нужно приучать с раннего возраста, а также о постановке перед ребенком этических задач и о борьбе с «гигиенической расхлябанностью».

А что, если культура Аки, думала Сати, вообще является культурой виновности, культурой стыда или какого-то иного чувства, заставляющего все население поголовно стыдиться своего прошлого и стремиться к некоему единому будущему, совершенно с этим прошлым не связанному? Причем стремиться в одном и том же направлении, говорить на одном и том же языке, верить в одно и то же? Отчего их души снедает такой страх перед возможностью быть иным, жить «не правильно», быть не таким, как все?

Ну вот, она и здесь столкнулась со страхом. Впрочем, это скорее ее проблема, не аканцев.

Хозяйка гостиницы сидела на крыльце в своем огромном кресле, и обе женщины быстро обменялись тем самым запретным приветственным жестом — сложили руки под сердцем и поклонились друг другу. Желая завязать разговор, Сати сказала:

— Мне очень нравятся те травяные чай, которыми вы меня угощаете! Гораздо больше, чем здешний акакафи.

Видимо, в ответ на это крамольное заявление Изиэзи сперва хотела, как и Аптекарь, шлепнуть одной рукой по подлокотнику кресла, а второй — себя по губам, но воздержалась, хотя рука ее все равно предательски вздрогнула, и промолвила лишь:

«Ax!» — с тем самым, уже знакомым Сати, выражением, с каким это «ах!» произносили и Акидан, и Аптекарь. Затем, помолчав, Изиэзи осторожно заметила, несколько редуцировав неуклюжее словечко:

— Но ведь акафи привозят из вашей страны, верно?

— Да, у нас на Земле, то есть на Терре, многие пьют нечто подобное. Но у меня на родине люди предпочитают другие напитки.

Изиэзи явно была озадачена, и взгляд у нее стал напряженным. Видимо, тема акакафи была чрезвычайно опасной.

Господи, да здесь говорить почти на любую тему — все равно что ходить по минному полю, подумала Сати. Что ж, придется разговаривать между взрывами. И она спросила:

— Но ведь и вам, похоже, этот напиток не слишком-то нравится?

Изиэзи только поморщилась и воздела очи к небесам. Потом довольно долго молчала и наконец, словно решившись, честно ответила:

— Людям он вреден: жизненные соки высушивает, нормальное кровообращение нарушает, работе желудка тоже мешает… Людей, которые пьют акафи, сразу видно: руки дрожат, сердце колотится. Да, впрочем, они и сами в этом признаются. Во всяком случае, раньше признавались. В прежние времена. Еще моя бабушка об этом говорила. Но теперь все только его и пьют. Это же одно из первых правил, вы ведь знаете… И правила эти не вчера ввели. Только старики акафи не пьют. А современным людям он нравится.

Говорит осторожно, чуть смущенно, но убеждена в своей правоте, думала Сати.

— Мне тоже сперва не понравился тот чай, который вы мне на завтрак подали. Но потом я его распробовала — и он оказался очень приятным. Как он называется? И какое действие оказывает?

Лицо Изиэзи прояснилось, и она с явным облегчением сказала:

— Это безит. Благодаря ему в организме начинается движение жизненных соков, объединяются защитные силы, а кроме того, он очищает печень от шлаков.

— Так вы… хорошо знаете травы? — догадалась Сати, не знавшая слова «травник».

— Ах!

Мина взорвалась совсем рядом; она, правда, была небольшая, но все же довольно опасная. Что ж, предупреждение получено.

— Людей, которые хорошо знают травы и умеют их использовать, у меня на родине очень уважают и ценят, — сказала Сати. — Многие из них считаются редкими специалистами и успешно лечат людей.

Изиэзи не ответила, но лицо ее еще больше просветлело, морщины разгладились.

И, когда Сати уже отвернулась от нее, собираясь войти в дом, она вдруг сказала:

— Через несколько минут у меня занятия…

— Занятия? — Сати удивленно смотрела на неподвижные ноги Изиэзи.

— Если у вас есть свободное время и вы хотели бы к нам присоединиться…