Толкователь снов

– Владлен, так это же сон…

– Ах, да! Прости, забыл! А кто мне каждый день тут говорит, что «я не знаю, надолго ли я в Пятигорске»? Или «может, я уеду через неделю» и так далее.

Я молчал, поскольку он был прав.

– Орёл и Мценск – это бывшие девушки. И все эти объявления вначале: они такие же бывшие – старые и неактуальные. Ты приезжаешь, не знаешь, чем заняться и начинаешь помогать какой-то незнакомой девчонке, потом своему другу, хотя тебя никто об этом не просит! Ты берёшься за это потому, что хочешь быть хоть кому-то полезным, пусть даже в таких мелочах.

– Ну, да, я помню, что в первом случае я делал это не за деньги, а Максим, когда узнал, что я взялся причёсывать и приводить в порядок его объявления, даже спасибо не сказал и никак не среагировал: они ему были абсолютно безразличны.

– Вот именно! Во всей Орловской области ты нужен только маме и Вале. И эти автобусы, когда ты только с третьей попытки сел в нужный тебе, и эти буксующие в снегу машины, – всё это говорит о том, что тебе по-прежнему почему-то очень сложно уехать оттуда, ты не решаешься расстаться с этим городом и отпустить прошлое.

– А почему я голый в автобусе?

– О, тут можно долго и красиво рассуждать! – он снова заулыбался, но потом всё же принял серьёзный вид.

– Тебе стыдно, возможно, не из-за наготы. Иногда голый означает не только обнажённый, а ещё… как бы это сказать… Ну, вот говорят: гол как сокол. Когда за душой ничего нет. Так вот, стыдно тебе, скорее всего, не из-за голого зада, а из-за того, что ты не в списке Forbes, что у тебя нет ни дома, ни машины, ни семьи. А теперь ещё и работы нет – в общепринятом понимании слова «работа». Вот они тебя и осуждают, эти мценские пассажиры-обыватели, и тебе, скорее, по привычке, стыдно.

– Да уж…

– А теперь посмотри, как у тебя здесь на Кавказе обстоят дела. Сколько тут у тебя знакомых, – никто из них не интересуется твоим достатком, семейным положением и есть ли у тебя машина и сколько тебе лет. Ну, люди, конечно, наверняка задают такие вопросы, когда знакомятся с тобой, и не только с тобой. Это нормально. Но никто тебя не осуждает за то, что ты безработный, разведённый и т.д. Никто не лезет в твой кошелёк или паспорт! Ты ходишь по Пятигорску на голом торсе и тебя не заботит мнение окружающих. А во Мценске ты также себя ведёшь?

– Нет, – буркнул я в ответ, потому что он снова был прав.

– А если бы ты кому-то из своих бывших жён сказал бы, что ты бросил работу, нормальную, кстати, по орловским меркам работу, чтобы сесть писать книгу на даче в МинВодах, – чтобы они тебе ответили на это?!

Я даже отвечать не стал, да и он сам всё понял: вряд ли бы я сказал своим бывшим о таком повороте.

Мы шли несколько минут молча. Я даже снова достал телефон и fisheye, но, покрутив ими в руках, вернул на прежние места в карманах.

– А вот тема с интерактивными объявлениями в подъезде – это бомбическая идея! Надо патентовать и развивать старт-ап. Или продавать.

– Это может стать новой соцсетью.

– Ага, возвращаешься такой с работы домой, заходишь в подъезд, а тебе уведомление, что соседка с восемнадцатой квартиры лайкнула твоё сообщение из второго блока.

– … и что завтра ей стукнет восемнадцать…

– … и видимость можно так настроить, что некоторые твои объявления видят только определённые квартиры…

– … или этажи…

– … или жители определённого пола…

– … ага, и со статусами тоже можно поиграться…

– … и назовём её нехитро – ВПодъезде…

Вечером, на концерте Шопена мы не заснули, как я предполагал с утра. Потому что спали мы днём, на лавочках Национального Кисловодского парка, одного из самых больших в Европе…

Глава 4. Уроки английского, испанский с Валей по телефону, неумелый таксист и счастье внутри меня!

Открыв глаза утром, я радостно откинул одеяло и хотел уже было вскочить с постели, но вместо этого неуклюже грохнулся на пол, не справившись с управлением своего… своего тела. Спросонок я опешил, но, поднимаясь, понял, что болят практически все мышцы! Вчерашнее восхождение, а точнее, карабканье на Змейку, и тем паче, «слезание» с неё не прошли даром. Первый альпинистский опыт, ещё вчера вызывавший во мне бури разнообразнейших эмоций, – страха, восторга, отчаяния, самоуважения, – сегодня обернулся ужасным физическим состоянием. Мне было больно ходить, особенно под уклон или вниз по ступенькам, мне было больно махать или двигать руками, хватать, поднимать, залезать в карман и так далее. Болело всё, кроме головы!

Дойти до письменного стола было для меня испытанием, что уж говорить о поездке в Пятигорск. Я еле доковылял до вокзала; в автобусе уступил место старушке, ведь у неё такое состояние каждый день; и через час уже рассказывал Владлену о своих вчерашних приключениях на Змейке. Но его мнение по поводу событий произошедших со мной этой ночью, меня, конечно же, интересовало больше. Он всё понимал без слов, – и совсем скоро я начал своё повествование.