Только звери

Мне это было отлично известно, и я был твердо намерен хранить появление совят в тайне от него. Вот только одна небольшая закавыка, сообщил я маме, — птенцы голодны, по правде говоря, они умирают с голоду.

— Бедняжки, — сказала мама, немедленно проникаясь сочувствием к совятам. — Дай им хлеба с молоком.

Я объяснил, что совы питаются мясом, а мои запасы уже кончились. Может быть, у мамы найдется маленький кусок, который она может одолжить мне, чтобы птенцы не погибли?

— Понимаешь, у меня сейчас с мясом туговато, — ответила мама. — Только и есть, что несколько отбивных на ленч. Сходи посмотри сам в холодильнике.

Я отправился в кладовку, где стоял большой холодильник для скоропортящихся продуктов, и заглянул в его нутро, наполненное морозной дымкой. Кроме десятка отбивных, никакого мяса не было, да и те вряд ли могли насытить тройку прожорливых юных филинов. Я вернулся с этим известием к маме на кухню.

— Боже мой! — воскликнула мама. — Ты уверен, что они не станут есть хлеб с молоком?

Я был непреклонен. Совы едят только мясо.

В эту минуту один птенец качнулся так сильно, что упал, и я не замедлил обратить на это мамино внимание — вот, мол, до чего они ослабли.

— Что ж, бери тогда отбивные, что ли, — встревоженно сказала мама. — Обойдемся овощным рагу.

Торжествуя, я отнес совят и отбивные в свою комнату и скормил птенцам все мясо.

В связи с прибытием совят ленч в этот день задержался.

— Извините, что так поздно, — сказала мама, открывая супницу, над которой поднялось облачко пряного пара, — но что-то сегодня картошка долго варилась.

— Я полагал, что сегодня будут отбивные, — разочарованно заметил Ларри. — Целое утро слюнки глотал, предвкушая отбивные. Куда они делись?

— Боюсь, это совы виноваты, милый, — сказала мама извиняющимся тоном. — У них такой страшный аппетит.

Ларри замер, не донеся до рта ложку с овощным рагу.

— Совы? — вымолвил он наконец, уставившись на маму. — Совы? Как тебя понимать? Какие еще совы?

— О! — смутилась мама, сознавая, что допустила тактическую ошибку. — Просто совы… ну, птицы такие… ничего особенного.

— Мы подверглись нашествию сов? — допытывался Ларри. — Они ворвались в кладовку и улетели, унося в когтях кучи отбивных?

— Нет-нет, милый, они еще совсем маленькие. Они не способны на такое. У них совершенно очаровательные глаза, и они буквально умирали с голоду, бедные крошки.

— Держу пари, речь идет о каком-нибудь новом приобретении Джерри, — мрачно произнес Лесли. — Я слышал, как он с кем-то ворковал перед ленчем.

— В таком случае пусть выпустит их на волю! — рявкнул Ларри.

Я сказал, что это невозможно, они еще птенцы.

— Совсем крошки, — увещевающе подхватила мама. — Они не виноваты.

— Как это понимать — не виноваты? — возмущался Ларри. — Эти проклятые твари набили брюхо моими отбивными…

— Нашими отбивными, — перебила его Марго. — Откуда у тебя такой эгоизм?

— Пора прекратить это, — продолжал Ларри, не обращая внимания на слова Марго. — Ты слишком потакаешь мальчишке.

— Эти отбивные столько же наши, сколько твои, — настаивала Марго.

— Чепуха, милый, — сказала мама. — Ты чересчур преувеличиваешь. Это же всего-навсего птенцы.

— Всего-навсего! — язвительно повторил Ларри. — У него уже есть одна сова, с которой мы знакомы по горькому опыту.

— Улисс — очень славная птица, он никому не докучает, — защищалась мама.

— Для тебя, может быть, и славная, — сказал Ларри. — Потому что он не срыгивал на твою постель еду, которую не в силах был переварить.

— Это было давным-давно, милый, и после не повторялось.

— И вообще, при чем тут наши отбивные? — спросила Марго.

— Дело не только в совах, — возразил Ларри, — хотя, видит Бог, если так будет продолжаться, мы скоро уподобимся совоокой Афине. Да он у тебя совершенно отбился от рук. Взять хотя бы историю с черепахой на прошлой неделе.

— Это была оплошность, милый. Он никому не хотел зла.

— Оплошность! — саркастически произнес Ларри. — Распластал проклятую тварь по всей веранде. В моей комнате пахло, как от сапог капитана Ахава. Да я потратил целую неделю плюс пятьсот галлонов одеколона, освежая атмосферу, чтобы можно было входить в комнату, не боясь задохнуться.

— Мы ощущали этот запах столько же, сколько ты, — негодующе сказала Марго. — Можно подумать, ты единственный его слышал.

— Вот именно! — воскликнул Лесли. — Хуже всего пахло в моей комнате. Мне пришлось спать на задней веранде. С какой стати ты всегда считаешь себя единственным страдальцем!

— Ничего подобного, — презрительно ответил Ларри. — Просто меня не интересуют страдания всякой мелкоты.

— Твоя беда в том, что ты эгоист, — повторила Марго, цепляясь за свой исходный диагноз.

— Хорошо, — отрезал Ларри. — Делайте что хотите. Вы еще взвоете очень скоро, когда все ваши постели будут в совиной блевоте. А я пока поселюсь в гостинице.

— Ну вот что, хватит говорить о совах, — твердо произнесла мама. — Кто будет пить чай?

Выяснилось, что чай будут пить все.

— Я испеку лепешки, — сказала мама, вызвав волну радостных вздохов, потому что мы все обожали мамины лепешки с кремом, маслом и домашним земляничным вареньем.