Только вперед

Он уже не радовался даже собственной победе: из-за нее теряет друга в тот момент, когда их дружба еще только зарождается и крепнет.

— Что приуныл, чемпион? — спросил Леонида кто-то из пловцов. — Веселиться надо, а не вешать носа!

Да, надо быть довольным и веселым, но Кочетов не мог. И вдруг он радостно встрепенулся. Протискиваясь сквозь толпу, к нему шел Важдаев. Раздвигая руками окружающих, Леонид быстро двинулся ему навстречу.

— Привет чемпиону! — непривычно тихо сказал всегда шумный Виктор и крепко, до боли, сжал обеими своими могучими руками ладонь Леонида. — Поздравляю…

Кочетов напряженно вглядывался в лицо друга. Важдаев хотел казаться веселым, но это ему плохо удавалось. Видно было, что он сильно огорчен своим поражением.

«И все-таки пришел поздравить меня!» — взволнованно думал Леонид.

— Спасибо, — искренне сказал он. — За все тебе спасибо, Виктор. Без твоей помощи не смог бы я сегодня… — он осекся. Не следовало напоминать Виктору о его поражении.

— Впрочем, ты не очень-то задирай нос! — сказал Важдаев. — Завтра — двухсотка. Клянусь очками моего тренера, — быть тебе битым!

Кочетов от всей души порадовался за Виктора. Крепкий парень — даже в такой момент может шутить.

— Готовь новые очки для тренера! — ответил Леонид, и впервые за весь вечер они оба дружно рассмеялись.

В гостиницу Леонид и Виктор возвращались вместе: они жили рядом, в соседних номерах. Уже в метро Важдаев вспомнил, что обещал сегодня быть у старшего брата. Тот устраивал небольшой семейный праздник в честь младшего брата-победителя.

— Хоть я и не победитель, все же поеду, — заявил Виктор и двинулся к двери, собираясь выйти из вагона и пересесть в другой поезд. Леонид остановил его.

— Поедем домой! — решительно сказал он. — Надо хорошенько выспаться. Завтра — двухсотка!

Виктор подумал и, хлопнув Леонида по плечу, согласился.

— Ладно! — смеясь, заявил он. — Надо выспаться. А то как же я тебя завтра буду бить?!

И они поехали в гостиницу.

Но и в двухсотметровке Важдаеву не удалось взять реванш. Он опять был вторым. Правда, на этот раз всю дистанцию Кочетов и Важдаев шли рядом. На последней, финишной двадцатипятиметровке они оба сделали стремительный рывок — «спурт». Но рывок сделали оба пловца, и поэтому ни одному не удалось вырваться вперед. И коснулись стенки они почти одновременно. Почти… но не совсем.

Важдаев отстал от Кочетова. Правда, всего на 0,2 секунды, но все-таки отстал.

И опять Леонид волновался, — не обиделся ли Виктор? И лишь когда они встретились в раздевалке и Важдаев — еще не остывший после схватки, сверкая своими черными, бешеными глазами, — все же поздравил его с победой. Кочетов радостно почувствовал: это настоящий друг.

— Ты, товарищ чемпион, не вздумай задаваться! — погрозил Важдаев. — Впереди много состязаний. Мы еще поборемся!

В гостинице Кочетову вручили сразу четыре телеграммы. Ленинградские друзья — Галузин, Гаев и Ласточкина — уже знали, что вчера он стал чемпионом страны в стометровке, и от души поздравляли его.

Но особенно тронула Леонида четвертая телеграмма. Она была не по-телеграфному длинной и нескладной. Чувствовалось, что отправитель — а вернее, целая группа отправителей торопились, писали ее прямо на почте, перебивая и дополняя друг друга.

В телеграмме были поздравления, пожелания дальнейших успехов, радость и гордость за Кочетова и снова поздравления и пожелания.

Заканчивалась эта сумбурная телеграмма неожиданно длинной, деловито-официальной подписью:

«По поручению физкультурников заводской плавательной секции староста Николай Грач».

Глава шестая. Семь : ноль

Леонид сидел в институтском читальном зале за маленьким столиком, на котором стояла лампа с зеленым абажуром и чернильный прибор. Перед ним лежала газета и две стопки книг — учебники по педагогике…

Казалось, в этом зале нет стен. Вокруг от пола до потолка высились длинные полки с книгами. Здесь всегда стояла прочная, напряженная, даже немного торжественная тишина. И каждый входящий сюда сразу невольно умолкал или начинал говорить шепотом. Только изредка слышался мягкий шум шагов, скрадываемый ковровыми дорожками.

Леонид пришел в читальный зал уже давно. Сначала он готовился к предстоящему завтра семинару по педагогике, а потом, отложив учебники, прочитал свежий номер газеты.

Пора было отдохнуть. Он вышел из читального зала и стал прогуливаться по длинному коридору. Мысли его сразу обратились к тому самому главному, что целиком поглощало его уже много дней.

Кочетов мечтал вступить в партию, но долго не решался подать заявление. Он часто думал: «В партию надо идти, когда ты на деле доказал, что можешь бороться за счастье людей, стал сознательным, закаленным бойцом. А я?»

Леонид теперь гораздо строже, ответственнее относился к любому своему поступку. В каждом сложном случае думал: «А как поступил бы на моем месте Гаев?»

Николай Александрович служил для Кочетова живым примером настоящего большевика — твердого, умного, решительного.