Только тёмные сердца

Сидя на переднем сиденье моего «Доджа нитро», Арчи строчит в своем блокноте тексты и комментирует мне некоторые строчки. Этот парень чертов стихоплет и до чертиков талантлив. До его отъезда мы все свободное время пропадали в одной из старых студий моего отца в западном Голливуде. С недавнего времени ребята снова там собираются, и я планирую тоже вернуться. Колледж позади, клуб «Икс» сожжен дотла, Клэй в Сан-Франциско. Но у меня…

– Вот дерьмо! – Возглас Арчи вырывает меня из раздумий.

Он приподнимается и бросает на кресло свой блокнот. Я смотрю в ту же сторону, что и он. Мы остановились прямо напротив того места, где когда-то стоял сверкающий, и в то же время грубый и пугающий клуб «Икс». Сейчас там просто пустое место, на котором трудится рабочая бригада.

– Как думаешь, что теперь здесь будет? – спрашивает Арчи.

Несколько секунд я изучаю пустое место, затем задумчивое лицо друга. Из-под бейсболки торчат его непослушные темные кудри. Я всегда издевался над ним из-за его шевелюры, которую он наотрез отказывается обстричь.

– Надеюсь, что-нибудь мозговыносящее, – пожимаю плечами.

Арчи фыркает.

– Но не «Икс».

– Не «Икс», – соглашаюсь я.

– Я знаю, где Тайлер.

Мои глаза расширяются.

– Ты серьезно?

Арчи смотрит на меня с выражением полного скептицизма и ловким движением руки подбрасывает в воздух сигарету и ловит ее губами. Я смеюсь, а он сжимает фильтр зубами, прежде чем ответить:

– Я знаю все, детка.

Хороший ответ. Я жму на газ и заканчиваю свою мысль:

… но у меня все еще есть «17:29».

***

МОЛЛИ

Сайдинг небольшого домика между парком Ла-Брея и третьей улицей все такой же бледно-желтый. Рыжеватые подтеки от дождя «украшают» этот дом. Дом, в котором я провела достаточное количество времени, чтобы мой детский разум мог считать это своим гнездом после приюта.

Однажды, когда мне было около шести, я вышла на улицу и обнаружила на обочине заряженный дробовик. Уже тогда я знала, что это такое. Помню, как орала Алиша. Особенно когда я повернула дуло в ее сторону. Даже учитывая, что лихие 70-е и 80-е остались позади, в Комптоне это никого не удивит и сейчас.

После того, как я сбежала из дома, я продолжала жить в Комптоне с Алроем, но до сих пор, моей ноги здесь не было. Возле этого дома. Мне есть куда пойти, но он будет знать. Я хочу залечь на некоторое время. Просто быть здесь, быть рядом.

– Молли?

Я поворачиваю голову на звук хриплого голоса. Алиша стоит, запахивая халат на потрепанном временем крыльце. Она растолстела, ее кудрявые с проседью волосы топорщатся в разные стороны, а изо рта торчит сигарета. Она явно только с постели, ну или у нее крепкое похмелье. Сетчатая дверь за ее спиной громко хлопает, и она вздрагивает. Я молча подхожу к ней и смотрю на ее избороздившее морщинами темное лицо. Вспоминая то время, я не могу сказать, что Алиша была плохой, но то, что моя кожа не была достаточно черной, никогда не давало ей покоя.

– Что ты здесь делаешь? – снова задает она вопрос.

Она рыщет в карманах своего застиранного когда-то голубого халата зажигалку, но я опережаю ее и подношу к ее сигарете огонь. Алиша подкуривает, но не сводит с меня подозрительного взгляда. Такое ощущение, что она сомневается в реальности происходящего.

– Пришла навестить тебя, – отвечаю я и засовываю руки в карманы джинсов.

Алиша выпускает дым изо рта и издает хрипловатый смешок.

– Шутишь?

– Я не шучу.

Она смотрит на меня уже с удивлением. На висках блестят серебряные нити, и неприятный запах из ее рта полностью меня убеждает в том, что Алиша сорвалась.

– Через столько лет? – спрашивает моя бывшая приемная мать.

Я нехотя киваю. Есть причины, по которым я вернулась именно сюда.

– Ты сразу меня узнала. – Я сажусь боком на первую ступеньку крыльца и смотрю на Алишу снизу вверх.

Она щелкает языком и громко вздыхает, обдавая перегаром почти всю улицу.

– Твою белую рожу ни с кем не спутаешь.

Ее расистские замечания давно меня не задевают, точнее я никогда и не заостряла на них внимания. Моя мама была белой, а папа черным. И пусть я никогда их не знала, я горжусь обеими расами, и каждый, кто смел тыкать мне этим в лицо, Алрой вырывал им языки.

Алрой.

Мой дом, моя семья, он – все, что у меня было. И я намерена вернуть свою семью.

– Не думаю, что я пущу тебя в дом, – продолжает возникать Алиша. – У меня два рта, которых нужно кормить и каждое утро отправлять в школу.

– Ты взяла еще? – спрашиваю я.

Алиша морщится.

– Долбаный Фред из центра защиты детей. Эти сопляки нуждались в доме, ну а я в деньгах.

Это в ее духе, я не удивлена.

– У меня есть деньги, – говорю я, глядя на нее.

При слове «деньги» темные глаза Алишы загораются. Но она все еще не верит мне.

– Ты все еще якшаешься с той шайкой?

Я бросаю на нее злобный взгляд.

– Шайкой?

Это пугает ее. Она может язвить, может поливать грязью меня, но называть «шайкой» банду «К» Алроя…. да она бессмертная.

– Ну…– заикается Алиша. – Ты вышла из банды?

Я не подаю виду, что сама напугана и потеряна. Выдавив удовлетворительную улыбку, спокойно отвечаю:

– Не задавай вопросов. Я плачу и остаюсь на диване.

– Надолго?