Только свети, свети

На этом так называемом диване, где под ковром лежал ватный полосатый матрасик, всегда ночевал у нас какой-нибудь гость. А после войны гостей было особенно много. Все демобилизованные папины друзья разъезжались по домам через Москву. (Ведь Москва – перекрёсток всех дорог.) Интересно, где же тогда была я, малышка? И где была моя мама? Помнится, я сидела в углу за краем пианино и, выглядывая из-за него, следила во все глаза за каждым движением любимого папы, вернувшегося с фронта, и его друзей-героев. А мама с отцовским фотоаппаратом в руках (трофейная «лейка», будущий завод ФЭД, т. е. Феликс Эдмундович Дзержинский) послушно щёлкала кадр за кадром. Друзья были не только танкисты, как папа, а представляли практически все рода войск. Вот они на фотографии сидят вместе – родные, близкие друзья на этом ковре-диване у нас в Останкино. Это 1945 год. Это Победа! За каждой спиной у них не просто рота, батальон или дивизия, но и целая армия, Красная армия. Лётчиков, танкистов, артиллеристов, партизан. За каждым из них страна, Родина. Справа лётчик дядя Федя Егоров, друг нашей семьи. Рядом мой папа, танкист Евгений Ракша, рядом с ним механик-водитель танка. А слева родной мамин брат Лёва Трошев, мой дядя. (В 41-м ещё московским мальчишкой десятиклассник Лёвочка прибавил себе год, чтобы попасть сразу на передовую. И попал в самое пекло, в белорусские топкие болота к окружённым партизанам. Прошёл все ужасы отступления перед мощной фашистской машиной, а затем и наступление, когда мы победно погнали гитлеровцев до Берлина.) И в нашем доме неважны были звания, кто лейтенант, капитан или сержант. Хотя помню, как папа на мои слова «Ты лейтенант?» горячо возражал: «Нет, доченька, не лейтенант, а гвардии лейтенант». И я понимала, что это звание – гвардии — для него было особенно важным.

И вот спустя полвека я с любовью рассматриваю их кожаные портупеи, начищенные звёздные пуговицы, воротнички, медали и ордена. На «золотых» погонах знаки отличия, звёздочки, лётные крылышки, танки Т-34. А над ними как символ победы висит на персидском семейном ковре папин трофей – адмиральский фашистский кортик. На бархатной ленте, в золотых ножнах. Эфес с витой ручкой слоновой кости и чудо-орнамент на лезвии дамасской стали. А на конце рукояти – немецкий орёл, который держит в когтях уже поверженный символ Рейха – германскую свастику Однако все сполохи, все взрывы войны позади. Все свисты снарядов, пуль и разрывы гранат, вздохи последних убитых. И теперь дома у друга в Останкино можно выпить не только, как раньше, свои законные «окопные, фронтовые сто грамм», а даже побольше. Вот перед ними на табуретке простая мужская закуска: чёрный кирпич мягкого хлеба, на тарелке шматок белого сала и бутылка «Московской» (зелёная этикетка). Чем не закусь? Чем не пирушка?

И не зря мой ровесник Гена Шпаликов писал: «А не то рвану по следу – / Кто меня вернёт? – И на валенках уеду / В сорок пятый год. / В сорок пятом угадаю, / Там, где – боже мой! – / Будет мама молодая / И отец живой».

Эту бесценную ретро-фотографию конца Великой Отечественной войны можно рассматривать бесконечно долго. И про каждого из этих героев я могу написать целый рассказ.

Они победители. Но тогда герои-победители и в страшном сне не могли представить, что спустя многие десятилетия, в новом веке, фашизм возродится и снова поднимет голову благодаря западному либерализму и потаённым планам уничтожения славянства. Ведь Адольф Гитлер так и говорил: «Не политика, не коммунизм наша цель, а уничтожение славян как таковых».

К Святой земле

Не вы Меня избрали, а Я…

Ин. 15:16

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя.

Ветхий Завет. Лев. 19:18, Втор. 6:5

Я сидела в кресле на палубе, в носовой части небольшого белоснежного теплохода «Одесса-Сан», шедшего рейсом Одесса – Иерусалим.

Слушала плеск волн за бортом и чудесное молитвенное песнопение трёх молоденьких послушниц в тёмном, стоящих поодаль, у перил…