Только сияй

– Но сейчас ведь веришь! – убеждённо заявила и легонько толкнула Шейна в колено, чтоб отвис, наконец. – Где она?

Шейн тяжело вздохнул, немного грустно улыбнулся и вновь пронзил меня теплотой своих глаз:

– Где-то далеко…

– Но она вернётся?

– Конечно, вернётся.

– Я имею в виду к тебе.

Новый грустный смешок Шейна. Наклонился вперёд и поставил локти на колени, не сводя с меня глаз.

– Как она может вернуться к тому, с кем никогда не была? – спросил шёпотом.

– Вообще ничего не понимаю, – с серьёзным видом посмотрела на него и отложила M&M’s в сторону. – Она совсем идиотка, что ли?

Шейн тихо усмехнулся и провёл пальцами по своим растрёпанным волосам, взлохматив их ещё больше. А я следила за каждым его движением – просто не могла оторваться.

– Слишком много дерьма было в её жизни из-за меня, – ответил, глядя в сторону. – И… вряд ли она сможет когда-либо закрыть на это глаза. То, как я вёл себя. Всё, что сказал ей… У меня не хватало смелости признаться себе даже в том, что эта девушка значит для меня… так много. – Опустил голову и с силой провёл ладонями по лицу. – Я её не заслуживаю – вот в чём правда.

– Может, у неё ещё и нимб над головой? – придирчиво осведомилась я. – Прям святошу какую-то описываешь. Где откопал такую?

Шейн не смог сдержать улыбку. Смотрел на меня блестящими глазами. Яркое дневное солнце пробивалось сквозь полосы жалюзи и освещало лучами его лицо. Играя в почти чёрного цвета волосах медными прядками, придавая глазам самый невероятный оттенок из всех, что я когда-либо видела: смесь цвета горького шоколада и карамели. Такие манящие и глубокие, словно в них целый мир, и так сложно бороться с желанием попасть в него. Определённо – у меня к этому парню была не только дружба. И, очевидно, Шейн этого не знает, раз без капли стеснения рассказывает о любви к другой девушке. Вот я попала!

– Если она тебя по-настоящему любила, то должна была принять со всем дерьмом, уж извини, – с горькой усмешкой сказала я. – И не тебе решать, готова она терпеть твои недостатки или нет. Найди её для начала, и пусть сама решает. И если нимб не сильно давит на мозг, то, может, поймёт, что никто не идеален.

Шейн пронзительно смотрел мне в лицо, так что волны необъяснимой дрожи разливались по телу.

– Когда она меня увидит, первое, что сделает, – это пошлет к чёрту, можешь быть уверена.

– Не будь трусом, – фыркнула я и почесала бинт на затылке.

Шейн беззвучно усмехнулся:

– Дело не в трусости, а в том, как будет лучше для неё.

– Ей сколько лет? Пять? Почему за неё решаешь?

Шейн улыбнулся шире и так заразительно, что не могла не ответить тем же.

Некоторое время оба молчали. Пока Шейн не вздохнул и тихо не произнёс:

– Я скучаю по ней… – Сглотнул, моргнул несколько раз и отвернулся к окну.

Я поёжилась, не в силах дать определение ощущениям.

– Если любишь её, то должен найти и сказать об этом, – произнесла тихим голосом, потому что знала, что так будет правильно. Мы ведь друзья как-никак, а друзья должны давать хорошие советы. – И если она тебя любит, Шейн, но так ничего и не поймёт, значит, вы два самых больших идиота на свете, раз до сих пор не вместе!

Шейн выдержал паузу, изучающе глядя мне в лицо, а потом почему-то рассмеялся, да так искренне, что и я поддержала его парочкой неуверенных смешков.

– Что? – смеялась я.

– Ничего, – широко улыбался Шейн, – никогда бы не подумал, что человеком, давшим мне такой важный жизненный совет, станешь ты.

Озадаченно изогнула бровь:

– Почему? Ты считал меня глупой?

– Я считал тебя занудой, Миллер, – фыркнул Шейн. – Но ни разу не глупой.

* * *

Через пару дней меня выписали.

Целый пакет лекарств с собой и куча указаний от доктора. Так как моё состояние стабилизировалось, он счёл, что для скорейшего восстановления памяти лучше почаще дышать свежим воздухом и пребывать в приятной обстановке, поскольку даже обычная картинка знакомого помещения и даже одно-единственное слово способны в момент восстановить утраченные воспоминания. И когда это произойдёт, нужно будет немедленно связаться с врачом, так как, скорее всего, придётся испытать сильнейшие головные боли.

Менеджер Кан отвёз меня в отель.

Номер казался чужим. Обстановку не узнавала – только свои старые вещи. Кан выдал мне мобильный и велел сразу звонить ему в случае чего и сегодня отель не покидать, а вон те два здоровых качка за дверью позаботятся о том, чтобы никто меня не беспокоил.

«А как же свежий воздух?» – хотела напомнить я, но Кана уже не было в номере.

Я как-то спросила, можно ли мне улететь в Нью-Йорк, но директор Сок не постеснялся упомянуть контракт, со словами о том, что даже если память не восстановится, талант и мечта ведь никуда не пропали и он с радостью объяснит мне обо всех условиях заново.

И на что я только себя подписала?

Прошла вглубь. Странное ощущение. Сейчас все ощущения кажутся странными. Я как расколотая и нелепо склеенная чашка, у которой всё ещё слишком много трещин, чтобы ощущать себя целой.

На кровати лежала синяя и слегка помятая коробочка с золотистым бантиком. Обернулась. Это ведь мой номер? Значит, мне?..