Только с дочерью

– Где ты? – спросил он. – Где ты?

Оставив его вопрос без внимания, я задала свой:

– Где Махмуди? Я хочу с ним поговорить.

– Махмуди нет дома. Он уехал в аэропорт.

– Когда он вернется?

– Часа через три…

– Мне надо обсудить с ним нашу проблему.

– Он тоже хотел бы с тобой увидеться. Пожалуйста, приходи.

– Хорошо, завтра я приведу Махтаб и своего адвоката, и мы побеседуем, но чтобы в доме никого больше не было. Передай ему, что я могу прийти либо между одиннадцатью и двенадцатью, либо между шестью и восьмью. Мой адвокат свободен только в эти часы, – солгала я.

– Приходи между одиннадцатью и двенадцатью. Он отменил завтрашний прием. Но только без адвоката.

– Нет. Без адвоката я не переступлю порог дома.

– Приходите вдвоем с Махтаб, – настаивал Маджид. – Мы обо всем договоримся. Я буду здесь.

– Я боюсь. Прежде, когда Махмуди избил меня и запер в квартире, ни ты, ни твоя семья ничего не сделали, чтобы мне помочь.

– Не беспокойся. Я буду здесь, – повторил Маджид. Я была рада возможности презрительно рассмеяться.

– В твоем присутствии не будет нужды. Я уже через это проходила. От тебя требуется лишь передать ему мои слова.

Повесив трубку, я содрогнулась от страха. Я знала, зачем Махмуди поехал в аэропорт. Забрать мой иранский паспорт у стойки «Свиссэйр». Он не хотел рисковать – вдруг я его опережу. Не заедет ли он оттуда в полицию?

На обратном пути мне казалось, что я голая даже под чадрой. Всюду сновали полицейские с ружьями наготове. Я не сомневалась – все они разыскивают меня.

Теперь я знала твердо: мы должны решиться на побег, невзирая на риск. Какой бы ужас ни вселяли в меня контрабандисты иранского северо-запада, они были куда менее опасны, чем мой муж. Меня уже ограбили, похитили и изнасиловали. Кроме того, Махмуди, несомненно, был способен на убийство.

Когда я вошла в квартиру, Амаль сказал:

– Вы выезжаете сегодня вечером.

Он разложил передо мной карту и показал наш маршрут, это был долгий и трудный путь: от Тегерана до Тебриза, а затем дальше – в горы, контролируемые как курдскими повстанцами, так и пасдаром. В свое время курды выступали против правительства шаха, теперь были врагами правительства аятоллы.

– Кто бы с вами ни заговорил, ничего не рассказывайте, – предупредил Амаль. – Ни слова обо мне. Ни слова о том, что вы американка. Ни слова о том, что происходит.

Группа контрабандистов должна была доставить нас из Тегерана к границе, затем переправить в Турцию на карете «Скорой помощи» Красного Креста и наконец привезти в город Ван, расположенный в горах восточной Турции. Дальше нам предстояло передвигаться самостоятельно. Но даже тогда надо будет соблюдать меры предосторожности, предупредил Амаль. Поскольку мы пересечем границу нелегально, то в наших американских паспортах будет отсутствовать отметка о въезде. Турецкие власти могут заинтересоваться нашими документами. Если мы попадемся, то в Иран нас не отправят, но, безусловно, задержат, а возможно, и разъединят.

Из Вана автобусом или самолетом нам предстояло добраться до столицы Турции, Анкары, и там сразу отыскать посольство США. Только тогда мы сможем почувствовать себя в безопасности.

Амаль дал мне пригоршню монет.

– По пути звоните из всех телефонов-автоматов. Но не говорите лишнего. – С минуту он смотрел в потолок. – Исфахан, – произнес он название иранского города. – Это будет зашифрованное обозначение Анкары. Когда доберетесь до Анкары, то скажете мне, что находитесь в Исфахане.

Мне хотелось, чтобы Амаль остался с нами, хотелось побыть с ним еще, поболтать. Рядом с ним мне все было нипочем. Но он умчался довершать кое-какие дела, хотя был день отдохновения мусульман.

Неужели это моя последняя пятница в Иране? Я молила Бога-Аллаха, чтобы это было так.

Между тем надлежало обдумать практические шаги. Что мне взять с собой? Я взглянула на тяжелый гобелен, который забросила к Амалю во вторник. Ты в своем уме? – сказала я себе. Зачем тебе это? Ничего тебе не нужно. Только попасть домой, и все. Гобелен останется здесь, равно как и шафран.

Возможно, в дороге драгоценности удастся продать за наличные; часы необходимы для того, чтобы определять время, – я сунула в сумку то и другое, а также ночную рубашку для Махтаб и смену белья для себя. Махтаб уложила кукурузные хлопья, печенье и несколько книжек-раскрасок в свой ранец.

Мы были наготове. И лишь ждали сигнала.

В шесть позвонил Амаль.

– Выезд состоится в семь, – сказал он.

Один час. После бесконечных дней, недель и месяцев оставался всего один час. Но я уже пережила не одно разочарование. Меня вновь одолевали сомнения. Милостивый Боже, молилась я, что я делаю? Пожалуйста, не оставь нас. Пожалуйста, что бы ни случилось, позаботься о моей дочери.

В десять минут восьмого появился Амаль с двумя мужчинами, которых я никогда раньше не видела.

Они оказались моложе, чем я ожидала, – оба чуть старше тридцати. Тот, что мог произнести несколько слов по-английски, был в джинсах, футболке и мотоциклетной куртке. Он напомнил мне Фонзи из «Счастливых дней». На другом, бородатом, было спортивного кроя пальто. Они понравились и мне, и Махтаб.