Только раз в жизни

Он наклонился и поцеловал ее, а потом они до вечера гуляли. Обнявшись, они брели в направлении зоопарка, где смеялись над бегемотом, бросали орехами в слона и пробежали по обезьяннику, со смехом зажимая носы. Джефф хотел, чтобы Дафна прокатилась на пони, как девочка-малышка, но она со смехом отказалась. Вместо этого они прокатились по парку в красивом экипаже и под конец побродили по 5-й авеню, в тени деревьев, пока не дошли до 94-й улицы, где она жила.

– Хочешь зайти на минутку? – Она робко улыбнулась, держа в руке красный шарик, который он ей купил в зоопарке.

– С удовольствием. А твоя мама не осудит?

Ему было двадцать семь, и на протяжении трех лет, с тех пор как окончил юридический факультет Гарвардского университета, он ни разу не думал ни о чьих матерях, а тем более их осуждении или одобрении. Впрочем, на одобрение нечего было и рассчитывать. Со времени окончания учебы у него было множество мимолетных знакомств и ни к чему не обязывающих связей.

Дафна засмеялась в ответ, встав на цыпочки и положив руки ему на плечи:

– Да, мистер Джеффри Филдс, моя мама этого не одобрила бы.

– Почему? – Он притворился обиженным.

В это время мимо них прошли супруги-соседи, возвращавшиеся с работы. Они посмотрели на Дафну с Джеффом и улыбнулись. Оба были молоды, красивы и очень подходили друг другу: волосы у него были темнее, чем у нее, глаза пронзительно серо-зеленые, черты лица такие же правильные, как у нее, а молодая сила резко контрастировала с ее хрупкостью, особенно когда он ее обнимал.

– Потому что я янки?

– Нет... – Она склонила голову набок, и он почувствовал, как у него все плавится внутри, когда коснулся ее осиной талии. – Потому что ты намного старше и слишком привлекателен... – Она улыбнулась имягко высвободилась из его объятий. – И еще потому, что ты, наверное, перецеловал уже половину девушек в городе, – она опять засмеялась, – включая меня.

– Ты права. Моей маме это тоже не понравилось бы.

– Ладно, тогда пойдем наверх пить чай, а я не скажу твоей маме, если ты не скажешь моей.

Подруга, с которой она снимала жилье, уехала на летние каникулы, и квартира была в полном распоряжении Дафны. Она была маленькая, но вполне сносная, скромная и не безобразная. Дафна угостила его чаем со льдом, к которому подала мятный ликер и замечательное нежное лимонное печенье. Джефф сел рядом с ней на диван и вдруг обнаружил, что уже восемь вечера, а ни усталости, ни скуки нет и в помине. Он не мог отвести от нее глаз и знал, что наконец встретил женщину своей мечты.

– Как насчет ужина?

– А я тебя еще не утомила? – Она сидела, поджав под себя ноги. Часы пролетали словно минуты. Солнце как раз зашло за Центральным парком, а встретились они в полдень.

– Я думаю, что ты меня никогда не утомишь, Дафф. Ты выйдешь за меня замуж?

Она засмеялась в ответ, взглянув в его лицо, заметила в глазах что-то необычайно серьезное.

– В дополнение к ужину или вместо него? – Я же серьезно, ты знаешь.

– Ты с ума сошел.

– Нет. – Его взгляд был серьезен. – На самом деле я соображаю чертовски хорошо. Я на выпуске был пятым из всего курса, у меня действительно хорошая работа, и когда-нибудь я стану сильным и преуспевающим юристом. Ты будешь писать бестселлеры, и... – он сощурил глаза, как бы прикидывая, что дальше, – у нас будет, скажем, трое детей. Мы могли бы иметь двоих, но ты так чертовски молода, что у нас может появиться третий, прежде чем тебе исполнится тридцать. Как, по-твоему?

Она смеялась, не в силах остановиться.

– По-моему, ты сумасшедший.

– Ладно, я сдаюсь. Ограничимся двумя детьми. И собакой. Лабрадором.

Она, смеясь, покачала головой.

– Ладно. Французский пудель.

– Ты перестанешь?

– Почему? – Он вдруг стал похож на маленького мальчика, а она опять ощутила то же учащенное сердцебиение, которое чувствовала весь день, пока была с ним. – Разве я тебе не нравлюсь?

– Я думаю, ты неподражаем. И совершенно сумасшедший парень. Ты со всеми применяешь такую тактику или только с неопытными студентками вроде меня?

Джефф казался абсолютно серьезным и спокойным.

– Я еще никогда и никому не делал предложения, Дафна. Никогда. – Он откинулся на спинку дивана. – Когда мы поженимся?

– Когда мне будет тридцать.

Она скрестила руки на груди и озорно смотрела на него с противоположного конца дивана. Но он с важным видом покачал головой:

– Когда тебе будет тридцать, мне будет тридцать восемь. Я буду слишком стар.

– А я еще слишком молода. Позвони мне через десять лет. Она вдруг стала женственной, и уверенной в себе, и очень, очень волевой. Это ему понравилось, и он подвинулся к ней ближе.

– Если я сейчас уйду отсюда, то позвоню тебе через десять минут. Если смогу выдержать так долго. Ну что, выйдешь за меня?

– Нет.

Но когда он приблизился, все в ней перевернулось.

– Я люблю тебя, Дафф. Даже если ты думаешь, что я сумасшедший. Хотя это неправда. И, веришь ты мне сейчас или нет, мы обязательно поженимся.

– У меня нет ни гроша за душой. – Она подумала, что необходимо это ему сказать, если он говорит серьезно. А в том, что он не шутит, она уже почти не сомневалась.