Только раз в жизни

– Потому что, во-первых, в среду прилетает Эндрю, и это будет специально в его честь. Ну пожалуйста, милый, Для меня это важно. Я десять лет не праздновала дома День благодарения.

– Отпразднуешь в следующем году.

Он был явно раздражен.

– Джастин, пожалуйста...

В ее глазах была мольба, и он швырнул газету на пол и встал.

– Черт подери! Какое нам дело до этого Дня благодарения? Это праздник для священников и их жен. Такого снега в Тахо не было тридцать лет, а ты хочешь сидеть здесь с кучей детей и лопать индейку. О Господи!

– Это что, действительно так ужасно?

Его слова ее обидели.

Джастин посмотрел на нее с высоты своего внушительного роста:

– Это жуткое мещанство.

Дафна рассмеялась над тем, как он это сказал, и взяла его руку в свои ладони.

– Извини, что я такая зануда. Но для нас всех это в самом деле важно. Особенно для Эндрю и для меня.

– Ну ладно, ладно. Я сдаюсь, вы тут в явном большинстве, такая правильная публика.

Он поцеловал ее и больше об этом не вспоминал. Дафна пообещала ему, что, как только Эндрю вернется в школу, они поедут в горы, даже если ей придется отложить работу над книгой. Джастин не планировал съемок в ближайшие месяцы, поэтому времени для катания на лыжах хватит. А Эндрю должен был прилететь всего на неделю.

Но во вторник вечером, когда они лежали в постели, Дафна заметила, что Джастин ворочается, покашливает, бормочет что-то про себя. Было очевидно, что он хотел что-то ей сказать.

– В чем дело, дорогой?

Дафна подозревала, что он хочет спросить ее про Эндрю. Она знала, что Джастина все еще беспокоит его глухота. И она пыталась убедить его, что с Эндрю теперь легко общаться, да и она всегда поможет.

– О чем ты раздумываешь?

Он сел в кровати и посмотрел на нее с сонной улыбкой.

– Ты меня слишком хорошо знаешь, Дафф.

– Я только пытаюсь. – Но она его еще хорошо не знала. Ей готовился большой сюрприз. – Так что?

– Я утром уезжаю в Тахо. Я не могу устоять, Дафф. И, честно говоря, мне правда лучше куда-нибудь уехать.

– Теперь?

Дафна лежа смотрела на него, а лотом села. Он не шутил. Она не могла этому поверить.

– Ты серьезно?

– Да. Я решил, что ты поймешь.

– Почему ты так решил?

– Ну, послушай... Скажу тебе честно. Семейные обеды с индейками – это не мой стиль. Я в них не участвовал с тех пор, как окончил школу, а теперь уже поздно начинать снова.

– А как же Эндрю? Я просто не могу поверить, что ты можешь так поступить.

Она встала с кровати и стала ходить по спальне, испытывая то сомнение, то бешенство.

– Ну и что такого? Познакомлюсь с ним на Рождество.

– Вот как? А может, ты опять поедешь кататься на лыжах?

– Смотря какой будет снег.

Она уставилась на него в полном изумлении. Мужчина, который на протяжении последних восьми месяцев говорил, что любит ее, и наконец ее убедил, несмотря на один загул, теперь собирался кататься на лыжах вместо того, чтобы остаться дома в День благодарения и познакомиться с ее сыном. Что у него, в конце концов, была за голова и что за сердце! Она опять вернулась к тому же вопросу: что он за человек?

– Ты знаешь, как это для меня важно?

– Я думаю, что это глупо.

У Джастина не было заметно даже сожаления. Он совершенно спокойно относился к своим намерениям, и ей опять вспомнилось предупреждение Говарда о том, что все актеры – это эгоистичные дети. Он был прав во всем, даже относительно слез в конце фильма. Может, и в этом вопросе он тоже был прав.

– Это не глупо, черт побери. Ты намерен на мне жениться, но не можешь заставить себя даже познакомиться с моим единственным сыном. Ты не пожелал лететь со мной на восток в сентябре, и теперь такое.

Дафна смотрела на него с яростным изумлением, но за яростью скрывалась безмерная обида. Он не хотел того, чего хотела в жизни она, но что было гораздо важнее – он не хотел Эндрю. Теперь она в этом не сомневалась, и это все меняло в их отношениях.

– Мне надо подумать, Дафф.

Он стал вдруг очень тихим.

– О чем? – Дафна удивилась. Такое она слышала от него впервые.

– О нас с тобой.

– Может, что-то не так?

– Да нет. Но это громадная ответственность. Я никогда не был женат, и, прежде чем связать себя навсегда, мне нужно побыть одному.

Это звучало почти убедительно, но не до конца, и на нее не подействовало.

– Знаешь, это не отговорка. Ты что, не можешь подождать до следующей недели?

– Думаю, что нет.

– Почему?

– Потому что я сомневаюсь в том, что готов познакомиться с твоим сыном.

Это было больно, но честно.

– Я не знаю, что сказать глухому ребенку.

– Для начала скажи «привет».

Взгляд Дафны был холодным, оскорбленным и пустым. Ей надоели его неврастенические выходки по поводу Эндрю. А может, Эндрю был только предлогом? Может, на самом деле она ему была не нужна? Может, ему никто не был нужен, кроме официанток и начинающих актрис? Может, только им он и годился? В ее глазах он вдруг стал уменьшаться до пугающих размеров, как шарик, в котором проделали дырку.

– Я даже не знаю, как с ним говорить, киска. Я видел таких людей, они меня раздражали.

– Он читает по губам и умеет говорить.

– Но не как нормальный человек.