Только позови

С Джеком Александером нужна иная тактика, не такая, как со стариной Д. К. Хоггенбеком. Этот тоже занимал внушительный кабинет и так же заботился о своих личных удобствах, но на этом сходство кончалось. Уинч понимал это.

Кроме того, он не служил с Александером и не был знаком с ним лично, как со стариной Д. К. Когда капрал Уинч только прибыл на Оаху, Александер Великий, Император, завершал свое царствование и готовился отбыть домой, в Штаты, собирая добро, нажитое им в качестве лучшего боксера военного округа.

Теперь он был уже в годах и выглядел стариком. Лысый череп, изрезанное глубокими морщинами лицо, перебитый нос, огромная челюсть, безгубый, тонкий, как лезвие, и холодный, как льдина, рот, выцветшие голубые глаза, которые чего только не повидали на земле, но не выражали ни любви, ни ненависти, ничего, — все это делало его похожим на большую морскую черепаху, старую и мудрую. Черепаху, которая двести лет бороздила моря и океаны по всей планете, искусно избегая ловушек, расставляемых людьми, и таская в знак доказательства шрамы от всех и всяческих передряг, и сейчас стала такой громадной и многоопытной, что уже не боялась ничего. Александер и впрямь был громаден. Он всегда отличался высоким ростом, даже в прежние времена, но тогда он был сравнительно сухощав. Теперь же у него на полметра выпирал огромный твердый живот, а шея набухла так, что, казалось, вот-вот лопнет. И это был не жир, а мясо, сплошное мясо. Никто не знал, как и почему он решил закончить службу в Общевойсковом госпитале Килрейни в Люксоре.

Уинч машинально подумал: интересно, какое у него кровяное давление?

Толстыми пальцами Александер выхватил откуда-то бутылку виски и широким жестом выставил ее на стол. Уинч кивнул, улыбнулся, пить ему запретили, но он с удовольствием понюхает. Александер налил обоим, сел и знаком предложил Уинчу сесть напротив. Он пока не проронил ни единого слова.

Уинч обмочил губы в виски, собираясь с мыслями.

— Я не успел пока выяснить, нужна ампутация моему парню, этому Преллу, или нет, — начал он.

Александер кивнул.

— Только прибыл, и — нате.

Александер кивнул снова.

— Если дело дойдет до ампутации, значит, так тому и быть, — продолжал Уинч. — Хотя, конечно, хотелось бы спасти малому ногу. Ему почему-то показалось, что один из этих штатских хирургов не стал бы торопиться, будь его воля.

— Это Каррен, — сказал, наконец, Александер. Голос его скрежетал, как рашпиль по металлу, и шел откуда-то из живота и помимо грудной клетки, задубелой от многолетнего по ней битья.

— Да, Каррен, — подтвердил Уинч.

— Полковник Стивенс встревожен. Ждет производства в бригадные. Скандал может помешать ему.

На этот раз понимающе кивнул Уинч.

— Даже если просто пойдут разговоры, — сказал Александер.

— Этот Бейкер, что он из себя представляет?

— Знает, что к чему. Самовлюбленный. Нормальный тип.

— А Каррен?

— То же самое. Только помоложе.

— Значит, выбора нет… А что, если потянуть малость?

— Нет проблемы, — сказал Александер. — Но ваш Прелл может загнуться.

— А у вас тут что, никто не загибается?

Александер, едва помещающийся в большом кресле, чуть заметно повел плечами.

— Бывает.

— Ну вот…

Оба играли на слух, Уинч уже понял.

— Мы на виду, газеты и прочее, — сказал Александер. — У парня, глядишь, родственники объявятся, — Его массивная туша качнулась вперед. — Я с точки прения Старика рассуждаю, полковника Стивенса.

— Родственников у него нет.

— Нет родственников, есть дружки, — сказал Александер.

— Дружки будут молчать. Это я обещаю, — твердо произнес Уинч. — Они за то, чтобы медики повременили.

— Старику… то есть если бы я был на его месте, мне хотелось бы иметь гарантии.

Уинч молчал, взвешивая пришедшую в голову мысль.

— Кстати, у меня с собой… — он не мог выдавить слово «ходатайство». — Есть у меня одна бумаженция, подписанная его однополчанами, которые здесь. Они просят снасти парню ногу.

— Хорошо бы мне копию этой бумаги…

— Чтобы показать Стивенсу?

— Нет, — отрезал Александер. — Этого я не могу.

— Копия будет.

— Подписанная?

— Конечно, подписанная.

— Может пригодиться, — сказал Александер.

— Еще один вопрос, — продолжал Уинч. — Комдив представил Прелла к Почетной медали конгресса. Вам об этом известно? Представление должно быть в его личном деле.

Массивная голова Александера качнулась вперед.

— Есть оно. Старик его видел. Тут интересная штука завязалась. Когда этот парень только попал к нам, я получил запрос относительно него из Вашингтона. Они хотели знать, как его состояние. Ну, мне пришлось отписать, что не очень. Потом я дважды посылал дополнительные бумаги к представлению, но они как воды в рот набрали. Мы, натурально, получаем сюда списки награжденных. Иногда Старик сам вручает награды. На всех пришли ответы, а вот насчет ордена Преллу — ничего. Что бы это значило, как по-вашему?

— Откуда был запрос? — спросил Уинч, мысленно перебирая варианты.

— Из управления генерал — адъютанта.

— А ответы на представления?

— Из наградного отдела.

— Да? — спросил Уинч и ответил сам себе: — Ну да! Похоже, что им сейчас ни к чему безногий герой. Во всяком случае, здесь, в Люксоре.