Только одна ночь. Ошибка прокурора (СИ)

— И я с тобой! — тут же подхватывается Алиса.

— Надо запросить данные у экологов, вонь — на всю округу, — бурчу себе под нос. А сам любуюсь Ларой, неспешной уточкой ковыляющей к дому. — Кажется, они нашли друг друга, — киваю на обеих моих девчонок, болтающих без умолку.

— Главное, ты нашел, братан, — улыбается во все тридцать два Наум. — Я тебя давно таким счастливым не видел…

— Давно — это когда? — уточняю с ухмылкой. Сейчас Наум вспомнит свою сестру, а я отмахнусь.

— Когда? — глубокомысленно чешет репу. Переводит задумчивый взгляд на носящуюся по берегу собаку и заявляет весело. — А помнишь, когда ты у прапорщика Евдокимова из подсобки две банки сгущенки умыкнул. И мы их с тобой сделали в каждой по дырке и всю сгущенку сожрали, а пустые банки обратно поставили?

— Ой, как он орал! Как орал! — ржу в голос. Оглядываю реку, камыши на том берегу, какую-то лодчонку, еле различимую в надвигающихся сумерках.

— Вот ты тогда ты был менее счастлив, чем сейчас. Понимаешь?

— Наверное, да, — сгребаю Глеба в объятия. Прислоняюсь щекой к щетинистой ряшке. И снова оглядываюсь в поисках собаки. — Чапа, ты где?

Дурень копошится в траве, а затем со всех ног несется ко мне. Подпрыгивает, пачкая грязными лапами брюки. Плевать. В первый раз, что ли?

Наклоняюсь, чтобы взять щенка на руки, и слышу знакомый до боли свист.

Что, бля?! Откуда?

— Ложись! — толкает меня Наум. Падает сверху, прикрывая телом. А я прижимаю к себе Чапу. Так и лежим, как обдолбанные нарики. Привиделось нам, что ли?

— Наум, ты цел? — спрашиваю, приподнимая голову. И снова свистят пули.

— Да лежи ты! — крепкая ладонь Глеба падает мне на затылок и гнет к земле. Рядом скулит Чапа. Утыкаюсь мордой в песок и больше всего молю бога о том, чтобы Лара и дети не вышли на шум.

— Ну и дела тут у тебя, — ворчит Наум, отползая к нашей калитке. Гребу за ним и с ужасом замечаю красный след на песке.

— Глеб, твою мать, — рычу, подрываясь с места. Уже во дворе отпускаю с рук собаку, затягиваю внутрь Наума и захлопываю калитку.

— Что это было? — хрипит тот и непонимающе смотрит на залитое кровью плечо.

— Разберемся, — помогаю подняться. Вызываю полицию, скорую. А сам лихорадочно думаю, как бы побыстрее перевязать Глеба, и Ларку мою не напугать.

История Кати Наумовой, сестры Глеба и первой жены Сарычева — Догнать и жениться! — https:// /ru/reader/dognat-i-zhenitsya-b145958?c=1284524

Глава 23

— Тсс… Все хорошо, малыш, — прижимаю к себе Лару. — Все закончилось. Все живы. Глеб Альбертыч у нас живее всех живых, — шепчу на ушко. Глажу по животу свободной рукой и очень надеюсь, что все обойдется, и наш ребенок досидит свой первый срок до конца и не попросится на выход по УДО.

«Рудников, сука!» — усмехаюсь мысленно. Решил ва-банк пойти. Но даже лучше так. Меньше доказывать. Савве я сразу позвонил, и он уже подсуетился. Дело СК забирает.

Шутка ли! На прокурора района покушение!

Нет, сначала наши бравые дознаватели пытались убедить меня во всякой хрени. Дескать, ошибка вышла. Охотник стрельнул в утку, пуля срикошетила… Ага-ага… Целых пять раз рикошетила. Пока рикошет не погнулся.

Прицельно били, гады. Профессионалы работали.

Вот только я сразу направил следаков к Рудникову. Дрозды, конечно, суки еще те. Но у них кишка тонка для активных военных действий. И мозги нужны. А они жиром заплыли. Другое дело, незабвенный мой зам. И мотив имеется, и ресурс.

— Это в тебя стреляли, Фелечка! — всхлипывает девчонка, прижимаясь ко мне. Сердце продирает насквозь от «Фелечки». И немудрено. Меня так только мама зовет.

— Вы с Глебом похожи. Если в полутьме смотреть, можно обознаться, — шепчет Лара, пальчиком рисуя на моем плече узоры.

«Я тебе обознаюсь!» — закипает внутри неведомое доселе чувство.

Никогда не ревновал Лиду, даже когда узнал о ее изменах, ничего кроме брезгливости не почувствовал. Собрал вещи и съехал на другую квартиру. Даже обрадовался немного, будто мне руки развязали.

И Катю не ревновал! Жил спокойно. Моя первая жена поводов никогда не давала.

А тут…

Умом понимаю, что Лара сейчас имеет в виду совершенно другое, а нутро подрывает от бессознательной ревности. Аж в глазах темнеет.

— Уже всех нашли, — глажу по животу, по спине, спускаю руку ниже.

Сейчас бы остаться вдвоем. Стащить дурацкие шмотки и хоть посмотреть на девчонку. Вторую ночь вместе, а все как школьники тискаемся.

Но сейчас нельзя.

Полон дом народу. А спальные места только на первом этаже понатыканы. Кровать еще не привезли. В гостевые тоже заказать надо. А мне все некогда.

На втором диване напротив Лариного под обезболом дрыхнет Наум. Детям Лара постелила в кухне на двухместном диванчике. Они с Алиской даже умудрились его разложить. А мне моя милая устроила ложе на полу. Ковер. Надувной матрас, отрытый где-то в кладовке, а сверху — обычная постель.

Я аж обалдел, когда среди ночи домой приехал. Пока в управе порешал, пока забрал из больницы Наума с забинтованным крылом, уже половина третьего бахнула. Подождал, когда наш колхоз угомонится, и к Ларе под теплый бок нырнул.

Привет, моя хорошая!

— Что теперь будет? — шепчет она, несмело обнимая меня.