Я осторожно распрямляю ноги, так чтобы они могли обнять его. Он поднимается, переносит вес тела на колени, освобождая для меня пространство, но я не жду, пока он снова опустится. Я сплетаю ноги и поднимаю бедра, прижимаясь своим лоном к нему, заставляя его снова войти в меня. На этот раз ритм устанавливаю я, наслаждаясь каждым движением, двигая в воздухе бедрами вверх-вниз. Я вижу, что делаю с ним; его дыхание становится поверхностным; руки трясутся, но не от напряжения. Это волнение.
А потом он больше не может оставаться неподвижным, он хватает мои ноги и закидывает их себе на плечи. Подхватив меня под ягодицы, он снова берет инициативу на себя. И снова проникает глубоко в мой мир, уязвимый, сильный, купающийся в идеальном экстазе.
– Я дам тебе все, – выдыхает он, – все на свете. И ты возьмешь это.
На улице ветер вновь бьется в окна, а я кричу; это так дико, страшно и невыносимо приятно. Я вцепляюсь ему в плечи, захваченная очередным оргазмом, на этот раз еще более сильным. И пока ощущения разливаются по телу, я чувствую, как он взрывается внутри меня, даруя мне свою силу.
Достаточную, чтобы захватить мир.
А может, даже его.
Глава 3
Я могла бы попросить его остаться на ночь. Он сам мог бы попросить об этом. Но мы оба почувствовали, что нам требуется пространство. Мне нужно, чтобы прилив спал и превратился во что-то более управляемое, менее интенсивное.
Иначе меня просто может смыть волной, и я перестану существовать для этого мира.
Мы немного поболтали. Я снова выступила за то, что Тома не следовало увольнять за столь несущественное прегрешение. Но Роберт искромсал все мои тревоги и заботы на мелкие кусочки, как будто они бумага, а он ножницы.
Моя сестра обращалась с подобными вещами с таким же пренебрежением. Если не считать того, что она прибегала к содействию маниакального всплеска адреналина и химических раздражителей, а Роберт делает это с помощью уверенности, презрения и силы воли.
Но разве в итоге результат не один и тот же? Разрушение, потери, разбитые сердца. А может, тревоги – они как короста? Безобразные, но это часть исцеления?
Что я вообще знаю об исцелении? Не думаю, что у меня были серьезные шрамы и открытые раны, которые мне приходилось залечивать.
Пережить боль и исцелиться – абсолютно разные вещи.
И вот оно пришло, утро. И я в кровати одна. Я попыталась уснуть в своей фланелевой рубашке, но ярлычки и швы, на которые раньше я не обращала никакого внимания, исцарапали мне всю кожу. После его прикосновений мое тело стало таким чувствительным. Поэтому я сняла ее и просто закуталась в одеяло.
Стоя голой перед зеркалом, я поняла, что так буду чувствовать себя весь день. Обнаженной, уязвимой, смущенной. У Тома нет причин уходить тихо. К этому времени весь офис уже наверняка в курсе наших с Дейвом отношений. И без сомнения, все будут до бесконечности обсуждать роль мистера Дейда в развале карьеры бывшего начальника. И Роберт, и моя коллега Аша заверили меня, что место Тома пророчат мне. Мои профессиональные достижения впечатляют, но их недостаточно, чтобы мне оказали такую честь, поэтому люди вполне обоснованно решат, что я заработала должность лежа на спине. Те, с кем я сегодня стою на одной ступени, завтра начнут подчиняться мне, но они будут по-прежнему видеть во мне шлюху, сексуально доступную для каждого, кто посулит продвинуть ее вверх по служебной лестнице.
Сколько мужчин захочет опробовать эту теорию на практике? Возможно, пока я с Робертом, нисколько. Но без него каждый начальник будет думать, что имеет право занять его место. Все они будут ждать, что я раздвину ноги ради карьеры.
И конечно же есть еще мистер Фриланд, совладелец компании и крестный отец Дейва. Не стоит сомневаться, что в его лице я заимела себе врага. Он будет вынужден терпеть меня из-за Роберта, но надолго ли его хватит? Со скольких фронтов начнется атака?
Я должна ненавидеть Роберта за то, в какое положение он меня поставил. Но, перебирая в голове ощущения прошлой ночи, того, как я была под ним, как чувствовала его пульсацию внутри себя, вспоминая, как он смотрел на меня после этого, лежа рядом, голый и безупречный… я поняла, что не могу ненавидеть его.
Поэтому я трясущимися руками надеваю консервативный черный костюм из легкой шерсти и белую шифоновую блузку с чопорным бантом на шее. Хилые доспехи для такой серьезной битвы, но придется довольствоваться тем, что есть.
Когда я прихожу в офис, Барбара уже все подготовила. Доклады отпечатаны на глянцевой бумаге и сложены в темно-синие папки. У меня встреча меньше чем через полчаса.
Я просматриваю почту. Вот напоминание об увольнении Тома Лава. Странно думать, что это было только вчера.
В послании объясняется, что до нового назначения на место Тома (которое состоится в течение нескольких дней) мы все предоставлены сами себе. Если у кого-то из нас возникнет срочный вопрос или проекту потребуется немедленное руководство, нам следует сообщить об этом по электронной почте начальнику Тома, мистеру Костину.