Только один человек

Ящерица будто только того и ждала: проскользнув немного вперед, она окаменела на месте, опершись на свои раскоряченные лапки, потом, порывисто повернув узкую головку, покосилась одним своим выпуклым глазом на Скирона и снова в путь, — на довольно изрядное расстояние, — юркая туда-сюда в самых разнообразных направле­ниях, и так до зарослей осоки, в которых застоялась какая-то грязная лужа, хотя, может, это было и небольшое болотце, в которое и заползла Скиронова путеводительница. Как разбежавшийся мальчиш­ка, Скирон запнулся перед лужей, — неохота ему было заляпать грязью ноги, — и уже было собрался повернуть вспять, когда до него донесся слабый стон. Не почудилось ли... нет, слышится. Он глянул в ту сторону. Ящерицы уже не было видно, она исчезла где-то вдали, и Скирон, приподнявшись на цыпочки, стал стремительно и беспоря­дочно, вроде своей недавней путеводительницы, передвигаться в сто­рону доносившегося время от времени стона, который теперь слы­шался все более явственно, напряженно вслушиваясь в тишину в ожидании нового знака-стона. Он даже ступил безотчетно, сам того не почувствовав, в грязную жижу, но — вот незадача! — кругом никого. Остановился, подождал; и только-только до него долетел новый стон, как он прямо у себя под ногами увидел чьи-то чуть приоткрытые в бессилии уста и два уставленных прямо на него глаза. Больше ничего не было видно, все затянуло грязной жижей. Скирон вперился в эти глаза с затаенным дыханием; а когда до него вновь донесся стон, пригнулся, подвел руки под предполагаемую спину, затем нащупал возможные ноги и, подняв на руки какое-то сплошь покрытое грязью существо, бросился к спасительному морю; но что, что он нес, что ж это было за неведомое творение; кто покоился на его сильных руках — умирающая ли нимфа или, быть может, раненая амазонка, а то, возможно, даже сама богиня; войдя по грудь в море, он одной рукой покрепче прижал это неведомое существо к себе, а другой принялся усердно отмывать, и, словно бы в награду, под руками у него стали постепенно проступать какие-то мягкие очерта­ния, от чего ладони его сами собой поласковели; затем окунул голо­вою в море и тщательно отмыл лицо; а когда вытащил обратно, то увидел у себя на руках женщину, но какую женщину... Не виданное никем и никогда диво дивное!..

Она с улыбкой глядела на спасшего ее одинокого как перст Скирона, она улыбалась ему из последних, почти иссякших сил, и, приободренный ее улыбкой, Скирон, пересилив растерянность, ска­зал:

— Я — Скирон.

— Да, — чуть слышно подтвердила женщина.

— А тебя... как звать?

— Меня — Тиро.

Так она пришла.

Стоя по грудь в воде, — Тиро море доходило до подбородка, — Скирон как зачарованный смотрел на это внезапно открывшееся ему из-под грязи небывалое сокровище; до сей поры всегда и везде, с кем бы он ни был, по-сиротски одинокий и неприкаянный, он вдруг так неслыханно разбогател, обретши для себя человека; слов у него не было, но каждая клеточка его богатырского тела трепетала и млела от счастья, что... что любовь... есть, да есть; откинув на точеную шейку опутавшую одну щеку и глаз сокровища прядь густых, словно дебри, блестящих волос, где каждый волосок оставался, в своей независимости, сам по себе, он снова приложил свои благодарные, словно обретшие речь, мокрые пальцы к ее мокрой щеке и, только тут вдруг припомнив слова Кихрея: «Оберегай ее от Воды», — резко подтолкнул Тиро к берегу, так при этом улыбнувшись ей, растерявшейся, изумленной и даже перепуганной, что она тотчас позабыла всякий страх; потом он крепко взял ее своей сильной рукой за руку и отвел в свою пещеру, где первым долгом покормил.

Тиро была женщина... Женщина прекрасноволосая, —ликая, —телая, —ногая, белополногрудая.

На заре, когда прозванная розоперстой Эос ввергала пространство в легкую дрожь, а затем, вслед за ней, тяжело всплывал вверх высокошествующий Гелиос, Тиро смело и прямо глядела обоими глазами на солнце, и по утрам глаза у нее были сероватые. Если многозрящий Гелиос стоял высоко и зажигал белым блеском скалы, Тиро склоняла голову, и под тенью ресниц глаза ее зеленели. А если под вечер, в сумерки, она медленно обращала печальный взгляд на море, глаза ее мерцали в тишине фиолетовыми бликами; и не знал возлюбленный ее Скирон, какие из переменчивых глаз Тиро были лучше каких... Чародейкой она была, притворщицей.

Да какая там притворщица!.. Поглядели бы вы, как от души она веселилась, как звонко гомонила, заставляя и героя из героев Скирона козликом скакать по пестроцветным лугам, — уж очень любила, резвушка, вволю поиграть в ловитки. А была она такая быстроногая, что Скирон едва за ней поспевал. Догонит и поцелует ее, прикрывшую глаза, раз и другой раз в нижнюю губку.

Мужчиной и юношей был тогда Скирон, а обретенная им Тиро — женщиной и девочкой, и они постоянно друг друга желали. Стадо оставалось недоенным.