Только невинные

– А у него что, есть сестра? Я понятия не имела. Ее ведь не было на вашей свадьбе, да?

– Я с ней ни разу не встречалась. Она сбежала из дома, когда ей было пятнадцать, и последние сорок лет о ней никто ничего не слышал.

Лора подошла к парадной двери и открыла ее, ожидая, когда подойдет Беатрис. Женщина, направлявшаяся к дому, выглядела несколько неожиданно. Беатрис была одета совсем недорого и небрежно, почти неряшливо – просторные черные брюки, белый свитер с длинными рукавами и темно-красная куртка. На ногах у нее были старые кроссовки, и Лора заметила, какая тяжелая у нее походка. Через плечо у Беатрис висела зеленая спортивная сумка. Лора еще раз подивилась тому, насколько ее внешность отличается от аристократического выговора.

– Господи, я уже забыла, как чертовски холодно в этой проклятой Англии. И этот жуткий дом – как вы только тут живете? Могу я войти?

Лора растерянно отступила в сторону.

Беатрис прошла в холл, огляделась и передернула плечами:

– Страх божий! Просто мороз по коже. И ничего не изменилось – разве что нет этого отвратительного горностая. Что за чудовищное место! – Она непритворно вздрогнула. – Никогда не думала, что вернусь сюда. В этом мавзолее держат джин?

Все это время Лора ошарашенно молчала. Несмотря ни на что, эта странная женщина уже начинала ей нравиться – возможно, потому, что их мнения о доме совпадали.

– Да, конечно, – наконец очнулась она. – Пожалуйста, давайте пройдем в гостиную, и я налью вам чего-нибудь выпить. Может быть, вы хотите поесть?

– Это ведь вы отвечали по той штуке, как ее, домофон? Вполне понимаю, что вы не хотите принимать посетителей. Я бы на вашем месте тоже не хотела. Я бы принесла вам свои соболезнования, но вы кажетесь вполне разумной девушкой, поэтому не стану зря колебать воздух. И я не хочу в гостиную. Если я все правильно помню, это унылая и мрачная комната. Так что, если вы не против, я лучше пойду на кухню.

– Да, разумеется. Но там сейчас моя мать. Надеюсь, вы не возражаете.

– Мама приехала вас поддержать, как я понимаю? – Беатрис громко и отрывисто рассмеялась.

Не зная, как на все это реагировать, Лора повела Беатрис на кухню. «К счастью, я тут не одна», – с облегчением подумала она.

Все познакомились, Стелла тут же занялась напитками, и на какое-то время в кухне повисла напряженная тишина. Как начать разговор с женщиной, которая только что потеряла брата, но при этом не поддерживала с ним связь сорок лет? Беатрис, судя по всему, вполне все понимала. Она посмотрела на смущенную Лору, на Стеллу, которая чересчур суетилась над простым джин-тоником, и первая нарушила молчание:

– Я узнала о смерти Хьюго сегодня утром. То есть у нас уже был обед, но здесь еще утро. Я отправилась прямо в аэропорт, села в самолет и приехала сюда. Подумала, что так будет лучше.

Беатрис посмотрела на Лору и Стеллу. Лора чуть заметно нахмурилась, предлагая матери вступить в разговор, но прежде, чем Стелла успела ответить, Беатрис заговорила снова:

– Не сомневаюсь, вы хотите узнать обо мне больше, верно? Бьюсь об заклад, Хьюго сказал, что я много лет назад сбежала из дома – и только? Что ж, это чистая правда. Я должна была вырваться из этого страшного семейного гнезда и от своих кошмарных родителей. Видимо, вам интересно, что было со мной дальше? – Она перевела взгляд со Стеллы на Лору.

Беатрис пристроилась на высоком барном стульчике; ее ноги не доставали до земли, и она все время ерзала.

Лора молча кивнула. Она понятия не имела, как разговаривать со своей странной гостьей. Но беспокоилась она совершенно зря.

– Сначала я подалась в Ньюквей. Было лето, там было полно народу, и я легко смешалась с толпой. А через несколько месяцев отправилась на Родос – а если точнее, в Линдос. Тогда, в шестидесятых, люди жили в палатках прямо на пляже, так что с жильем проблем не было. Я работала в барах, бралась за все что угодно, лишь бы прокормиться. Потом познакомилась со своим мужем – он грек, – и мы перебрались на Крит. Там мы с тех пор и живем. Сейчас многие считают меня прирожденной гречанкой, и я никого не разубеждаю. Я стараюсь избегать любых контактов с англичанами.

Беатрис наконец нашла удобное положение – она прислонилась к стене и сложила руки под своей весьма пышной грудью. На ее простом круглом лице не было ни грамма косметики, а седые стриженые волосы топорщились во все стороны, но, несмотря на полное отсутствие вкуса, стиля и даже женственности, Лора находила ее все более и более обаятельной. Беатрис была из тех людей, которые черное называют черным, а белое – белым, и гордятся этим; и в доме, где все было пропитано ложью и скрытностью, это было словно глоток свежего воздуха.

– Как вы обо всем узнали? Я имею в виду Хьюго? – спросила Лора.