Только не в восемь, дорогой

– Ну, – запротестовал он, схватил ее руку и положил на прежнее место, на этот раз повыше, где она могла ощутить всю силу его возбуждения. У нее бешено заколотился пульс. Затеянная ею маленькая игра выходила из-под контроля. Если она потеряет бдительность, все кончится тем, что они займутся любовью у ближайшей бензоколонки и переключатель скоростей будет бодать ее в бок. Романтики в такой перспективе она не находила.

На этот раз она отступила более энергично, и он не стал ее задерживать, но по раздвинувшей его губы улыбке она поняла: он знает, что разжег ее так же, как и она его. Когда Барри остановила машину и выключила мотор, Майкл открыл глаза и осмотрелся по сторонам.

– Где мы?

Барри покачала головой.

– После того как ты заметил, что диван сдвинут с места на два дюйма, ты, кажется, решил, что наблюдательность тебе больше не потребуется. Это же Тихий океан!

– Это я понял.

– Так зачем же спрашиваешь?

– Наверное, более правильно было бы задать вопрос иначе: что мы здесь делаем?

Она нагнулась и обожгла его губы пылким поцелуем, а ее пальцы легли в теплую впадину, туда, где его бедро переходило в пах.

– А как ты думаешь?

Майкл выпучил глаза.

– Здесь?

– Здесь мягче, чем на скамейке.

– Но тут же песок.

– В багажнике есть одеяло.

– Ты все заранее продумала или часто бываешь здесь?

– Бываю довольно часто.

– Наверняка, черт побери, – проворчал он.

– Одна, Комптон, одна, – успокоила она его. – Здесь хорошо сидеть и думать.

– А-а.

Они взяли одеяло и расстелили в маленьком укромном гроте. Пока Майкл разравнивал под одеялом песок, Барри стояла над ним, купаясь в лунном свете, и медленно снимала одежду. Каждый раз, когда на песок падал очередной предмет ее туалета, дыхание Майкла становилось глубже и тяжелее. Когда же она отбросила в сторону кружевное бикини, Майкл потянулся к ней, но она отступила на шаг.

– Последний готовит завтрак, – поддразнила она его и помчалась к воде.

– Ах, ты… – воскликнул Майкл, пытаясь поскорее стащить с себя одежду. Брюки никак не хотели слезать с ног, и, споткнувшись о них, он растянулся на песке. А Барри тем временем уже погрузилась в воду и громко хохотала над ним.

Когда же он сбросил остатки одежды и встал, смех замер у Барри на губах. Посеребренный лунным светом, он стоял на берегу как величественное божество с прекрасным, стройным и очень мужественным телом.

– Ну, берегись, если попадешься мне, Барри Макдоналд, – предупредил он ее низким, таким притягательным голосом, от которого по спине у нее побежали мурашки.

– А я тебя нисколечки не боюсь, – храбро ответила она, хотя с каждым его шагом по направлению к ней учащающийся пульс подсказывал ей, что бояться стоило бы.

Когда он нырнул в черную ночную волну и исчез из глаз, она попыталась догадаться о направлении его движения под водой и увернуться от него. Но можно было и не пытаться: через несколько секунд его руки скользнули вверх по ее ногам, обхватили за талию и поднялись вверх, к тугой, уже налившейся томлением груди.

Горячие губы, обласкав ее лицо, проложили дорожку по нежной шее к ложбинке между грудей. Он по очереди приникал губами к напрягшимся соскам. И Барри невольно выгибала спину, прижимаясь к нему.

– Барри Макдоналд, я хочу тебя, – хрипло бормотал он, и от этого шепота по жилам у нее разливался жар. – Я хочу любить тебя, хочу, чтобы ты чувствовала каждое мое прикосновение.

Он поднял ее и отнес на берег. Мягко опустив ее на одеяло, он встал рядом с ней на колени, и Барри почувствовала, как нарастает напряжение в низу живота. Ее тело было готово принять его с радостью. Она протянула к нему руки.

– Люби меня, – нетерпеливо сказала она. – Сейчас.

Он покачал головой:

– Не торопись. У нас вся ночь впереди, – и коснулся губами ее лица. Вслед за нежными губами бежали ласковые пальцы, они дразнили и возбуждали, и казалось, что ее кожу охватывает жаркий огонь. Не осталось ни одного местечка, до которого не добрался бы его любовный пыл, и каждым дюймом тела она почувствовала его влажный язык, нежную ласку его рук.

– Ну пожалуйста, – бормотала она, выгибаясь ему навстречу, ища той полноты чувств, которую он мог дать ей.

– Погоди, – снова шептал он, и пальцы его искали, гладили, наслаждались, пока она не вскрикивала от удовольствия. Когда напряжение становилось нестерпимым, он снимал его и начинал сначала, с каждым разом все сильнее разжигая ее. Барри окутывала влажная, мерцавшая в лунном свете пелена. Майкл смотрел на нее потемневшими от страсти и восхищения глазами, и она чувствовала себя более прекрасной, более желанной, более любимой, чем могла представить себе.