Только не в восемь, дорогой

– Мисс Макдоналд, у меня к вам служебная записка от мистера Комптона. Срочная, – не переводя дыхания, возвестил он, остановившись прямо перед ними. В джинсах, оксфордской рубахе и длинном, до колен, свитере ручной вязки он выглядел тем, кем и был: совсем зеленым выпускником кинематографических курсов при университете Айви-Лиг.

Барри старалась не показать, что недовольна очередной помехой. С того самого дня, как Кевин стал связным между съемочной группой и руководством компании, ей приходилось непрестанно напоминать себе, что и ей было когда-то столько же лет и так же, как ему, хотелось показать себя.

Она только молила Бога, чтобы не позволил ей впасть в менторский тон.

– Ну, конечно, как же иначе, Кевин. Положи мне на стол. Я прочитаю попозже.

– Но вы должны прочитать ее сейчас. Это же по первому спектаклю!

Барри смерила его взглядом поверх очков.

– Что там еще с первым спектаклем? – Голос ее не предвещал ничего хорошего.

Кевин постарался увернуться от ее взгляда. По-видимому, он заметил в ее тоне плохо скрываемую неприязнь и решил, что не в его интересах оказаться замешанным в эту историю.

– Не знаю, – промямлил он. Барри ни на йоту не поверила ему.

– Конечно, знаешь. Ты наверняка прочитал записку, пока шел. Ну, ладно. Давай сюда.

Она пробежала глазами коротенькую безличную записку, набросанную поперек служебного бланка:

«Сцена 3 в акте 2 слишком откровенная для восьмичасовой программы. Прочистить или убрать ее.»

Прочитав записку, Барри спокойно разорвала ее на мелкие клочки и бросила на пол.

– О'кей, Даниель, пошли дальше. Даниель предостерегающе глянула на нее:

– И все? Это все, что ты хочешь сказать? Что там было написано?

– Не имеет значения. Я этого не сделаю.

– Но, мисс Макдоналд… – заговорил Кевин с отчаянием в голосе. Вероятно, он уже видел, как вылетает в форточку вся его карьера, превратившись в дымок от испепеляющего гнева Майкла Комптона.

– Кевин, я не изменю ни единого слова. Можешь идти и доложить об этом своему боссу.

– Но… но… – растерянно залопотал он.

– Ты не должна заставлять Кевина делать за тебя всю грязную работу, – Даниель стала урезонивать Барри.

– А почему нет? Майкл послал его сюда, чтобы он проделал за него эту грязную работу.

– Ага. Понимаю. Вот в чем дело, так ведь? Ты расходилась так потому, что он не явился сюда собственной персоной.

Барри одарила ее испепеляющим взглядом.

– Поправка. Я вышла из себя потому, что он пытается нарушить целостность моего сериала. А кто приносит записки, мне на это ровным счетом наплевать.

– Так… – скептически протянула Даниель.

– О'кей, может, это и в самом деле вывело меня из себя, – неохотно призналась Барри, – но дело в том, что у меня нет намерений выполнять его приказы, если они совершенно бессмысленны. Разве я виновата, что комедию для взрослых засунули в детское время?

– А ты не думаешь, что сама должна сказать ему об этом? И найти какой-то компромисс.

Барри посмотрела на Даниель, словно она чудище из кунсткамеры.

– Ты и правда думаешь, что мне следует идти на компромисс? – недоверчиво проговорила она.

– Мне кажется, тебе следует по меньшей мере выслушать его. Возможно, у него резонные замечания.

Барри вздохнула. Трудно было понять: от отвращения или от того, что приходилось идти на мировую. Еще со времен колледжа, где они жили в одной комнате, Даниель всегда апеллировала к ее рационализму, и временами Барри ненавидела подругу за это.

– Ладно, – проворчала она. – Схожу к нему. – Она с вызовом поглядела на Даниель. – Но ни о каких уступках не может быть и речи. Это он засунул нас в восьмичасовой отрезок. Пусть сам и расхлебывает последствия.

– Нет, милочка, не надейся. Расхлебывать будем мы.

Барри замахала на нее руками и выбежала из студии, не переставая сердито бурчать себе под нос. К моменту, когда она добралась до кабинета Майкла, давление пара в ее голове достигло верхнего предела и он готов был вырваться гневной обвинительной речью, от которой чувствительные уши Майкла должны были заалеть, точно их надрал строгий учитель. Слишком откровенная сцена, подумать только!

Не обратив внимания на отчаянные попытки миссис Хастингс задержать ее, Барри ворвалась в кабинет.

– О'кей, Майкл! – выпалила она, сверкая глазами. – Что означает эта… эта…

Ее вспышка погасла, как только она увидела, что на нее удивленно взирают несколько пар глаз.

– Извините, мистер Комптон, – выглядывая из-за спины Барри, пыталась объяснить миссис Хастингс. – Я ее останавливала.

– Совершенно правильно. Она останавливала, а я не послушала, – бормотала Барри в растерянности, удивляясь тому, что влипла точно в такую же ситуацию, как героиня ее сериала. Каким же образом этот чертов Хит ухитрился выпутать Карен в своем сценарии? Если бы не записка Майкла, которую так не вовремя ей притащили, она бы успела прочитать несколько страниц нового диалога и знала бы, как с достоинством удалиться из кабинета. Но теперь было уже не до спасения достоинства. Слишком поздно. Теперь нужно было лишь ретироваться и забиться в какую-нибудь глубокую темную дыру.