Только не плачь

Мне даже представить было страшно, каково ей сейчас. Хотелось обнять, но чувствовал, что ей это не надо. Не примет она сейчас от меня никакой поддержки. Здесь я тоже безвозвратно опоздал.

Она шмыгнула носом, рвано вздохнула, прижала ладони к побледневшим щекам, но сдержалась. Не заплакала.

— Твой брат — больной ублюдок, — наконец произнесла звенящим голосом.

— Я знаю.

— Он кайфовал от того, что делал. Наслаждался каждой секундой.

— Знаю.

— Знаешь? Так почему же ты не остановил его?

Какой болезненный вопрос. Как объяснить, что Мелкий был неприкосновенен, что я за него глотку был готов перегрызть любому.

— Я не видел…не замечал.

— Он этим пользовался. Играл с вами, как с малыми детьми. Презирая за эту слепую веру.

— Почему он это делал?

— Почему? Ты у меня спрашиваешь?! — она всплеснула руками и продолжила на повышенных тонах, — Откуда мне знать? Он не делился со мной подробностями. Это ваши с ним дела. Ваши игры. Я всего лишь выполняла роль наживки, бесправной куклы, игрушки, которую ему хотелось забрать себе.

— Вероника, послушай, — я попытался ее успокоить. — Слезь с парапета.

— Зачем? Может, я не просто так здесь оказалась? Может это меня судьба сюда привела.

— Глупости не говори.

— Да какие глупости? Все, все что знала — оказалось иллюзией, все что я делала — бесполезным трепыханием, бессмыслицей. Так может, проще прыгнуть и покончить со всем этим

— Хватит, — я бесцеремонно схватил ее за тонкое запястье. Теперь даже если дергаться будет — не отпущу.

— Ты не представляешь, как я устала, — она не пыталась вырваться, но я чувствовал, как напрягается хрупкое тело. Как оно дрожит, словно у испуганного мышонка.

— Вероника! У тебя вся жизнь впереди.

— Жизнь? — она надсадно рассмеялась, — ты называешь это жизнью? Я каждый день встаю, как в тумане. Что-то делаю, плыву по течению, мечтая о том моменте, когда снова можно будет лечь спать. Что такого хорошего должно случиться в этой самой жизни, чтобы я снова ощутила ее вкус? Ради чего все это?

В каждом слове такое отчаяние, что трудно дышать.

— Ради детей? — произнес осторожно, наблюдая за ее реакцией.

— Я не могу иметь детей, после того как, — она неопределенно дернула плечом, — после аварии.

Ох ты ж, блин, ну как ей сказать? Как? У меня кишки все в узел скрутило.

— Пойдем, Вероника, — потянул ее за собой, вынуждая слезть с парапета, — Нам надо поговорить. Не здесь. А завтра я тебя кое с кем познакомлю.

— С кем? — она попыталась высвободиться из моих лап, но не сумев, снова взглянула на меня, и я забыл обо всем, утопая в ее бесконечной грусти.

Какой смысл откладывать? Легче не будет никому.

— С Ванькой.

В ответ молчаливое недоумение.

Я с трудом вдохнул и шагнул в пропасть, из которой нет возврата:

— Ваш с Кириллом сын не погиб.

* * *

Я столько раз представлял этот наш разговор, проигрывал его в голове, представляя, как отреагирует Вероника на новость о сыне. Ждал чего угодно. Криков, истерики, диких завываний. Того, что она набросится на меня с кулаками, проклянет.

Чего угодно, но только не равнодушия.

После чудовищно сложного признания она посмотрела на меня, как на конченого идиота, и резко вырвала свою руку из моих.

— Это уже перебор.

Я растерялся. Слова о Ваньке дались мне нелегко, а она их похоже просто не услышала, не приняла всерьез.

— В каком смысле?

— В прямом, Артур! В прямом! Я поняла, что ты прилетел сюда, как отважный принц на белом коне, чтобы спасти отчаявшуюся даму, решившую сигануть с моста. Спасибо, конечно, за заботу, но не надо перегибать.

— Я не перегибаю, Вероника, послушай…

— А как это, по-твоему, называется? Да, я отчаялась, и руки опускаются. Но не нужно нести небылицы, чтобы меня утешить.

— Ты мне не веришь? — изумленно уставился на нее.

— Не верю, — хладнокровно кивнула девушка.

— Почему? — я искренне недоумевал. Это же такая новость, переворачивающая все с ног на голову! Как можно в нее не верить?! Это же меняет все! Все!!!

— Да потому что никто в трезвом уме и здравой памяти, не станет отнимать ребенка у матери! Тем более так. Я не знаю, кем надо быть, чтобы так поступить, и как сильно ненавидеть.

Ее слова, как пощечина. Звонкая и очень колючая.

— Я тебя не ненавижу, — мои слова сейчас звучали жалко, скомкано. Я оправдывался, словно нашкодивший пацан перед строгой учительницей.

— Спасибо. Это лучшая новость за сегодня. Я очень рада, — она устало потерла виски, — но я была бы очень признательна, если бы ты не говорил глупостей.

— Это не глупости, я не вру!

— Ну так поехали! — она внезапно вскинулась, сердито сверкнула глазами и, схватив меня за руку, потянула к машине, — прямо сейчас. Покажешь, познакомишь.

— Я не могу…прямо сейчас…никак.

— Что и требовалось доказать, — насмешливо фыркнула девушка и, резко развернувшись на пятках, пошла прочь.

— Да постой же ты! — я ринулся следом за ней, поймал за плечи, вынуждая остановиться, — Сегодня не получится, потому что его нет в городе.

— Да ты что? Уехал по делам? Важная встреча? Переговоры? Саммит младенцев?