Кажется, он начал терять ко мне интерес. Я не билась в истериках, не бунтовала, не ползала на коленях. Просто молчала, покорно выполняя все, что он говорил. Не давала этому вампиру никакой эмоциональной подпитки, и он заскучал. Это было видно в каждом жесте, в каждом слове, обращенном ко мне. Если сначала он цеплял меня и с удовольствием наблюдал за мучениями, то теперь лишь изредка вяло поддевал, а большую часть времени предпочитал вообще не замечать. Уверена, он сам уже пожалел о том, что затеял этот брак. Ждал борьбы, а я полностью сдалась. Ждал каких-то действий со стороны Артура, а их тоже не было, потому что Барханов-старший просто забыл о моем существовании.
Может, скоро ему все это опротивеет, и он выгонит меня к чертям собачьим? Было бы здорово.
— Сейчас, — я с трудом разлепила глаза и поднялась с постели.
— Долго спишь, — небрежно бросил он и направился к выходу.
— Долго не могла уснуть.
Лежала в холодной постели и фантазировала на тему, что было бы если бы старшие братья узнали о проказах младшенького.
— Мне плевать.
Вот и весь разговор. Ему плевать. Мне кажется, провались я сейчас сквозь землю, Кирилл даже бровью не повел бы. Только порадовался бы, что избавился от обузы.
Мы никогда не ели вместе за одним столом. У меня в его присутствии кусок в горло не лез, да и он не настаивал на семейных завтраках, обедах и ужинах. Поэтому я приготовила ему пару бутербродов и по привычке сбежала в ванную, а когда вышла обратно, Кирилл стоял в прихожей и почему-то держал в руках мою сумочку.
От ужаса у меня дрогнуло в животе:
— Что ты делаешь? — спросила срывающимся голосом.
— Ищу.
— Что?!
— Ключи. Свои где-то вчера посеял, — он продолжал бесцеремонно копаться в моих вещах, — сколько у тебя тут хлама!
Взял и высыпал все на тумбочку. Документы. Пудренница. Расческа. Записная книжка. Куча каких-то бумажек. Флешка. Розовенькая, с ушками панды.
Конечно, она привлекла его внимание.
— Это что такое?
— Флешка, — на вялых непослушных ногах я шагнула к нему и протянула руку, чтобы ее забрать.
Он не отдал, сжал вещицу в кулак.
— Отдай, пожалуйста, — я проклинала себя за слабость, за дрожащий голос, за нервный румянец, растекающийся по щекам.
Кирилл отлично умел читать между строк.
— Что, хранишь здесь грязные секретики? Компромат? — хмыкнул муж, не догадываясь насколько близок он к правде.
По спине потек ледяной пот, сердце забилось на пределе своих возможностей.
— Нет. Просто не люблю, когда мои вещи трогают, — пропищала едва слышно.
— Ух ты какая. Недотрога, — хищная улыбка скривила красивые губы. Он раскрыл кулак, перехватил флешку за тоненькую цепочку и потряс ей перед моим носом, — может, посмотрим вместе?
— Кирилл, отдай! Меня Кузьмина убьет, если я не сдам ей эту проклятую сводку! Она мне и так житья не дает! Цепляется по каждому поводу! Из-за тебя, между прочим! — я несла всякую чушь, лишь бы сбить его с пути, — если ты ее сломаешь, мне придется все заново переделывать! Она и так все говорит, что у начальства бестолковая жена, которая только одним метом работать может!
Кир нахмурился. Уж чего-чего, а тщеславия в нем было хоть отбавляй. Мысль о том, что глупая жена может бросить тень на него такого распрекрасного, явно пришлась ему не по душе.
Он смерил меня недовольным взглядом и небрежно швырнул флешку на тумбочку:
— Я надеюсь, ты не лажаешь там на каждом шагу?
Я ничего не ответила, только начала судорожно собирать свое барахло. Руки тряслись как у пьяницы, зуб на зуб не попадал, и все тело гудело от напряжения.
— И кстати, тем самым местом ты хреново работаешь, — бросил ядовито и ушел на кухню, а я, еще не веря в свою удачу, поцеловала флешку и спрятала ее во внутренний карман, под молнию.
Я не знаю, как мне удалось добраться до работы и не спалиться. Казалось, что у меня на лбу горит неоновое табло «я вру», и под ногами кипит смертельная трясина. Один неверный шаг и провалюсь с головой.
Кирилл был молчалив. Впрочем, как и всегда, когда поблизости не было посторонних. Крутил руль, задумчиво переключал передачи, и только изредка смотрел на меня и хмурился. Чувствовал, что со мной что-то не так. У матерого вруна была отменная способность чуять чужое вранье. Наверное, именно поэтому, когда мы пришли на работу, он не уехал на лифте на свой этаж, а вышел вместе со мной.
Ноги меня едва слушались, щеки пылали, а сумка, зажатая подмышкой, превратилась в раскаленный кусок угля. Биение собственного сердца оглушало. Я все дурацкую флешку.
Возле входа в кабинет Кир притормозил, пропуская меня вперед, а сам остался за дверью.
— Вероника! — на меня тут же набросилась Юлия Николаевна, — где ты бродишь! Нам сегодня сводку сдавать, а от тебя еще до сих пор ничего нет!
Я впервые в жизни благодарила небеса за то, что меня ругают. Даже слезы навернулись от какого-то необъяснимого облегчения.
— Все готово. У меня на флешке. Сейчас отдам, — я бросилась к компьютеру и засуетилась.
— На флешке у нее! А должно быть у меня. Еще вчера! — продолжала лютовать Кузьмина, сама того не ведая, спасала от подозрений мужа, подтверждала мое утреннее вранье.
— Простите!