Только не отпускай

- Чай? Воду?

Вот же черт. Я тупил, как дурак. Не заметил даже подошедшего с тележкой стюарда.

- Воды.

Долетели быстро. В стоимость гостиницы входил, в том числе, трансфер. К удивлению, в отличие от самолета, роскошная гостиница Марину не впечатлила.

- Я их столько повидала… - пояснила она. А я, ничего не поняв, вздернул бровь.

- По работе. Я же должна была знать все о тех отелях, в которые продают путевки. Вот и носилась от гостиницы к гостинице, света белого не видя.

- А-а-а. Хотела бы вернуться в эту сферу?

Марина пожала плечами:

- Сейчас об этом я могу только мечтать. А мечтательность мне не свойственна. Ну, мне, кажется, сюда, – резко сменила тему.

- Еще чего! – фыркнул я. – Ты будешь жить со мной.

- А номер…

- А номер мы тебе сняли из соображений конспирации.

- Слава богу. А то я уж не знала, что думать.

Наши взгляды встретились. И все. В мгновение пространство вокруг будто сжалось и запульсировало.

- Я же сказал, что не отпущу.

- Да, но…

- Но?

- Ты был немного отстранённым, – я вздернул бровь. - Ну, ладно… Полностью отстраненным.

- И ты уже себе чего-то надумала?

- Ну, конечно, - слабо улыбнулась Марина, - я ведь женщина.

Я демонстративно смерил ее взглядом. Задержался на груди:

- Это мне доподлинно известно.

- Федь, - выдохнула она. Облизала губы. – У нас до открытия осталось всего полтора часа.

Я резко кивнул:

- Ты права. Сначала дело.

Она не стала спрашивать, а что потом? Наверное, думала, что догадалась. Но я мог поставить на то, что нет. Несмотря на то, что Марина ни в чем меня не упрекала, и ни разу за все время не напомнила мне о том, как закончилась наша последняя встреча, я четко понимал, что виноват. Это было слишком грязно. Не сам минет. Ханжой я не был. Смущало только то, как это получилось. Смущало, да. Но одновременно с этим заводило просто невероятно. Потому что она поняла, как мне тогда это было надо. И безропотно сделала все, что нужно. Обезоруживая своей покорностью. И готовностью подчиниться, чего бы я у нее ни попросил. Алька же и все другие бабы, которые у меня после нее были, жеманничали, строили невесть что из себя и… из происходящего. Подспудно внушая мысль, что им это совсем не нравится, но раз уж надо, то для меня они чуть ли не собой пожертвуют. Ты только не забудь эту милость! И побалуй чем-нибудь, скрась осадочек…

- Федь, я готова. Идем?

- Угу. Все взяла?

- Да вроде.

Я кивнул, отгоняя прочь ненужные сейчас мысли. И постарался максимально сосредоточиться на работе, чтобы потом ничего уже не отвлекало нас друг от друга.

21

Таиров задал нам просто бешеный темп. Я едва за ним поспевала. Записывать, переводить и снова бежать куда-то. Между выставочными залами и стендами, ориентируясь лишь на его широкую спину. Федор был всегда на шаг впереди…

- Устала?

- Нет. Я в порядке.

- Еще немного. Потерпи, хорошо? – он осмотрелся, увидел пустующий стул и подтолкнул ко мне: - Вот. Посиди. Я переговорю с Джавани…

- Но как же… А записывать? А…

- Ничего не нужно. Отдохни.

Я послушно уселась на стул. Сняла туфли на невысоком каблуке. Я думала, что на таком вполне себе выхожу, но ошиблась. Ноги болели жутко. И хорошо, что Федор был внимательным. И… заботливым. Не отрывая взгляда от его широкоплечей фигуры, я наклонилась, чтобы незаметно растереть пальцы. И залипла, понимая, что люблю его таким. Люблю просто до безумия.

Таиров беседовал с невысоким итальянцем, который, отчаянно жестикулируя, что-то ему рассказывал. А тот внимательно слушал, даже кивал. Но смотрел совсем в другую сторону. На меня смотрел. Оберегал как коршун свою добычу. Позвоночником пронеслась дрожь, запуская во мне какие-то странные пугающие процессы. Я почувствовала, что становлюсь легкой-легкой. Как воздушный шарик… коими были украшены выставочные павильоны. Зажмурилась, прислушиваясь к себе. Ведь что за черт, правда?!

- Марин… Марина!

- М-м-м? – я открыла глаза.

- Пойдем. На сегодня хватит.

Я послушно кивнула. Сунула отекшие ноги в туфли и пошла вслед за Федором. Сделала несколько шагов, не ощущая под собой пола. И замерла, наконец, осознав, откуда это странное парящее чувство. Господи! Да меня же просто, наконец, отпустило! То проклятое напряжение, в котором я находилась так долго, что уже и забыла, каково это – жить, не испытывая сковывающего, прижимающего к земле чувства ответственности. За всё и за всех.

А всему виной он! Его забота… А еще какая-то снисходительность к женским слабостям, исходящая из глубинного понимания разности нашей природы. Снисходительность, в которой, тем не менее, не было ни капли превосходства… Мамочки-и-и…