Только не для взрослых

– В порядке. Лечится, – сказал Тифон, прижимая к плечу всхлипывающую Зою. – Завтра обещал быть. Новый год у них отмечаем.

– Как? – вытаращился на него Лёха. – А фейерверки, горки, снежная битва?

– Все по плану, – заверил Тифон. – Ничего не меняется. Просто пусть все уже успокоятся. Все равно нам делить нечего.

– Вообще-то, я уже одну знакомую к тебе тусить пригласил, – по-наглому сообщил Лёха. – Как ей теперь отказать?

– Ой, да тебе ли, Криворотов, переживать о таком? – влезла Нина. – Ты всех своих девчонок постоянно обманываешь.

– «Своих девчонок», как ты, Миронова, выражаешься, я по друзьям не вожу. Просто помочь человеку нужно.

– Приходите к нам, – неожиданно предложил Макс. – Тёма никого звать не хочет, потому что Вита болеет, а я не выдержу весь Новый год наблюдать за их нежностями.

– А потом на горки? – обрадовался Лёха.

– Потом на горки.

– Мы тоже на горки? – с надеждой посмотрел на меня Дятел.

Я покосился на его сломанную руку.

– Тебя бабушка не отпустит.

– Бабушка, бабушка, я уже взрослый. Захочу и сам пойду!

Он выдал это с таким чувством, что все засмеялись.

Смеялись и смеялись и больше ни о чем серьезном разговаривать не могли. Даже Зоя смеялась. Плакала и смеялась одновременно. И Настя смеялась, и Дятел. Дятел вообще так хохотал, словно не пролежал эти две недели безжизненной мумией. А Петров, буйно гогоча, сбил Тонин бокал, и тот, ударившись о тарелку, разбился, забрызгав ее кофточку томатным соком. Дятел крикнул «На счастье!», и началась суета с вытиранием стола и сменой тарелок. Настя кинулась помогать Зое и Амелину собирать осколки, Петров завалил все бумажными салфетками, мигом впитывающими сок и превращающимися в бумажную кашу.

Тоня отправилась застирывать пятна. Лёха с Тифоном ушли на кухню – курить.

– Я хотел извиниться, – сказал вдруг Макс Нине. – За то, что втянул тебя в эту историю.

– Мне от этого ни горячо ни холодно, – передернула плечами та. – Было даже прикольно. Тот мужик сказал, что у меня большой потенциал и звездный вайб.

– С этим не поспоришь. – Макс посмотрел на нее виноватым взглядом и скромно улыбнулся. Иногда он мог быть чертовски милым. – Но ты просто знай и сестре скажи, что я раскаиваюсь и готов в любой момент загладить моральный ущерб.

– Как? – заинтересовалась Нина.

– Как угодно.

Она задумалась.

– А ты можешь взломать страницу одного человека?

– Допустим. Только я должен знать, чью и зачем.

– Есть одна коза из параллельного класса. Достала уже.

– Тебя может кто-то достать? – удивился я.

– Представь себе. – Нина поджала губы. – Пытается из себя звезду школы строить. Всякую ерунду болтает про меня. Хочу ее наказать.

– А что она говорит? – подключился любопытный Дятел.

– Что типа ваш класс был крутой и со мной все считались только потому, что я Зойкина сестра. И что я всего лишь ее бледная тень, и теперь, когда вы выпустились, это стало особенно заметно.

– Но это же не так! – искренне запротестовал Дятел. – Ты очень яркая личность. Сильная и независимая.

– Поэтому я и собираюсь объяснить ей, как она заблуждается.

– Так вот из-за чего ты Зою постоянно цепляешь, – догадался я. – Боишься, что это правда?

– Тебе, Горелов, не понять. У тебя нет старшего брата, которого все сравнивали бы с тобой. Почти на каждом уроке кто-то из учителей обязательно должен сказать: «Ох, Миронова, вот твоя сестра была такая хорошая девочка. Брала бы с нее пример». А я не хочу брать пример! Я хочу сама по себе. Такая, какая я есть.

– Взломом страницы ты ничего не добьешься, – сказал Макс.

– Плохими поступками репутацию не заработаешь, – поумничал Дятел.

– Правда? – Нина ехидно прищурилась. – Ну-ка, научи меня, Соломин, как заработать правильную репутацию.

– Я могу научить, – неожиданно позади раздался Зоин голос.

Мы обернулись. Все, кто оставался в комнате, тоже смотрели на нас.

– Ты все слышала? – ахнула Нина.

– Почему ты мне сразу об этом не рассказала? – Зоя обескураженно смотрела на сестру.

Нина смутилась и растерялась одновременно, потом вскочила и, бросив на ходу «идите на фиг», выбежала из комнаты. Зоя отправилась за ней.

– А я Нину понимаю, – сказала Настя. – Иногда свои переживания бывает очень сложно объяснить.

– Объяснить можно что угодно. – Амелин машинально подтянул рукава свитера, и какое-то время я смотрел только на шрамы на его руках. – Достаточно назвать то, чего ты боишься больше всего. Вот ты чего боишься?

Настя задумалась:

– Я много чего боюсь. Но больше всего, наверное, что меня не за что будет любить.

– Ну вот. Этим можно объяснить почти все, что ты делаешь. Страхи мотивируют намного сильнее желаний.

– А ты? – Амелин перевел взгляд на Петрова.

– Наверное, быть неоригинальным и неинтересным.

– А я боюсь застопориться, – поспешил выпалить Дятел. – Попасть в западню, где нет выхода и решений. А ты, Никит?

– Не оправдать ожиданий, – не задумываясь выдал я.

Все посмотрели на Макса.

Но тот поднял ладони перед собой.

– Я ничего не боюсь.

– Хотите скажу, чего боюсь я? – Комната снова наполнилась Лёхой. – Я боюсь, что мы сегодня с Ванькой так и не споем.