Только моя

— Твои слова… способны расплавить меня

Она не успела задать вопрос, когда он кончиком языка снова коснулся ее уха, вызвав приятные ощущения и трепет.

У нее перехватило дыхание.

— Я и не знала…

— Что? — прошептал он над ухом.

— Насколько чувствительно мое ухо. — Она вздохнула и выпрямила шею, молчаливо подставляя себя его губам. — И как хорошо мой лорд Вулф трогает языком.

Его сердце на мгновение остановилось, затем усилило удары, когда вкрадчивые когти желания вонзились в его тело. Он потыкался ртом в мочку ее уха, затем сжал ее зубами. Он слышал, как задержала дыхание Джессика, после чего последовал прерывистый вздох.

— А зубы твоего лорда Вулфа тебе нравятся? — шепнул он.

В ответ Джессика подобрала волосы над головой, открывая шею и ухо для его рта. С решительной улыбкой Вулф принял приглашение. Его язык снова коснулся уха, идя по спирали вовнутрь… Он продолжал ритмичные движения, пока она не произнесла его имя. Он поднял голову, любуясь видом полузакрытых глаз и волос, лежащих веером на подушке.

— Это все? — спросила Джессика с сожалением.

Тихонько засмеявшись, Вулф покачал головой.

— Куда поцеловать тебя теперь?

— А где еще будет так же приятно?

— Есть места, где ощущения даже острее.

Джессика еще шире открыла глаза, удостоверившись, что он говорит вполне серьезно.

— Правда?

— Да. — Вулф перевел взгляд с ее приоткрытых пухлых губ на волнующие изгибы тела под покрывалом. — Но ты должна и впредь помогать мне.

— Значит ли это, что я должна покусать тебя за ухо?

Сочетание легкого озорства и невинной страсти в голосе Джессики заставило Вулфа засмеяться, несмотря на напряжение во всем теле.

— Это значит, что ты должна и впредь говорить мне, что ты чувствуешь, когда я трогаю тебя, — объяснил Вулф.

— Я бы лучше куснула твое ухо.

Он засмеялся, восхищенный игривостью в ее глазах.

— Пока не надо, Джесси. Это слишком сильно, и я боюсь не сдержаться.

— Сильно — это когда бабочки начинают шевелиться под ложечкой?

— В какой-то степени. Этот трепет крыльев — начало страсти, а страсть чертовски отвлекает.

Джессика поколебалась, глядя на него из-под приспущенных ресниц, затем сказала:

— Вот этого я и боялась… Быть страстной…

— Ты и сейчас боишься?

— Не с тобой.

Вулф нежно поцеловал ее.

— Хорошо, потому что я, кажется, никогда не знал более страстной женщины. Но исследование твоей страсти требует физической близости. Не просто оформления брачных отношений. Именно близости… Той близости, которая вызывала у тебя раньше отвращение.

— Ты имеешь в виду… — Джессика покраснела и запнулась — После того как ты искупал меня, когда ты…

— Да, когда я положил тебе руку между ног.

Джессика закрыла пылающие щеки ладонями.

— Господи, Вулф. Я не знаю, могу ли я говорить о таких вещах.

— Слишком противно? — спросил он нейтральным тоном.

Она покачала головой.

— Рассказывай мне все, Джессика. Меньше всего я хочу напугать или оттолкнуть тебя.

— Ты должен понять, что я стесняюсь, — пробормотала она.

— Я понимаю. — Вулф снова посмотрел на изгибы ее тела под меховым покрывалом. — Я буду помнить об этом. А теперь рассказывай.

— Рассказывать? — переспросила она в смятении. — Я стесняюсь даже думать о том, что ты можешь трогать меня таким образом… Я вспоминаю, как случайно поймала твою руку между ног в ванне… Твоя рука была гораздо приятнее, чем губка… При этом воспоминании у меня замирает сердце, и я не могу дышать из-за бархатных бабочек внутри… А ты просишь меня вести беседу, как будто мы в библиотеке лорда Роберта обсуждаем достоинства поэзии Китса и Шелли.

Когда Вулф уяснил смысл этого потока слов, он улыбнулся и поцеловал руки Джессики, которыми она закрывала лицо.

— Ты была невероятно добра ко мне и в ванне, и на кровати, — сказал Вулф. — Прикасаясь к тебе, я испытывал замиранье сердца и с трудом мог дышать.

Джессика медленно опустила руки.

— А это не выводит тебя из равновесия?

— Наверное, но я думаю о том, какое это удовольствие — касаться тебя, — произнес он раздумчиво. — И какая ты мужественная, если доверяешься мне, несмотря на свои страхи.

— По-моему, ты хочешь сказать, что у меня не больше здравого смысла, чем у весенней нераспустившейся розы.

— По-моему, я говорю, что у меня не больше разума, чем у солнца, которое раскрывает розу. — Вулф наклонился к губам Джессики, так что ощутил ее легкое дыхание. — Ты позволишь мне касаться тебя так, как солнце лучами касается весеннего бутона?

— А как оно касается бутона? — Джессика затаила дыхание.

— Нежно… Жарко… Всюду…

Она выдохнула воздух, и Вулф ощутил тепло этого выдоха, потому что его рот находился рядом с ее губами. Когда язык Вулфа коснулся чувствительного края ее губ, она удивленно приоткрыла рот. Его язык скользнул внутрь. Неожиданная волна удовольствия набежала на Джессику.

— Я боялся шокировать тебя, — сказал Вулф, касаясь губами ее губ. — Я предупреждал, что это будет интимно.

— Это не ты. Это сделали бабочки.

— Бабочки?

— Ты не оглядывайся, но попугай сзади.

— Бог с ним, с попугаем. — Вулф нежно прикусил ее нижнюю губу. — Расскажи мне о бабочках.

— Я думаю, что они из огня, а не из бархата.

— Ты хочешь это выяснить?