Только моя

– Ну же? Или передумала? – Она взяла меня за руку и увела из своего кабинета. Под насмешки и обзывательства моих новых соседей вывела на улицу и там сказала, чтобы никто не услышал: – Докажи им всем, что они ошибаются, – я кивнула и выше подняла подбородок. Эти слова стали девизом, который я зафиксировала в своей голове.

Психолог дала мне возможность нормально проститься с единственным близким человеком. Она даже поплакала рядом со мной, а потом повезла меня в Баскин Робинс. Мы съели по огромной порции мороженного, посыпанного разноцветной сладкой стружкой. Потом гуляли в парке, по городу и разговаривали о всякой ерунде.

Я, захлебываясь от восторга, рассказывала, как бабушка обо мне заботилась, как я любила учиться, о своих несбывшихся мечтах. Она слушала, поддерживала и обещала, что у меня все обязательно получится, если я не буду опускать руки.

Это был самый лучший сеанс психотерапии за все время моего пребывания в интернате. Я вернулась в свой новый дом, готовая идти к своей мечте, чтобы доказать бабушке, что я смогла, что я ее не разочарую.

Глава 3. Родственники

За полгода я так и не нашла друзей ни в интернате, ни в новой школе. Из «глупой» я превратилась в «выскочку», «зазнайку», «зануду». Ребята поспокойнее относились лояльно за то, что я давала списывать. А мне не жалко, кому они делают хуже? Знания ведь у меня из головы не крадут, переписывая из тетрадей буквы и цифры.

Сейчас я все так же скучаю по нашему маленькому убитому дому, по бабушке и ее еде, по тому запаху, что впитался в родные стены. Но кое-что все же изменилось внутри меня.

Я вновь начала мечтать.

За хорошую учебу и поведение воспитатель разрешала мне не ложиться спать вместе со всеми, и тогда я тихо сидела на крыльце, рассматривая небо над городом и представляя, что пойду в старшую школу, а потом обязательно поступлю в колледж, и моя жизнь изменится.

Она изменилась. И вновь не так, как я думала.

Сразу после завтрака меня вызвала к себе директор нашего интерната. Я непонимающе уставилась на воспитательницу, а та лишь довольно улыбаясь поправила на мне одежду и подтолкнула в кабинет.

Здесь кроме знакомых мне лиц сидит женщина, от которой я машинально сделала пару шагов назад, прижавшись спиной в дверь.

– Привет. – Она протянула ко мне руки.

Я лишь по этому жесту поняла, что со мной, скорее всего, поздоровались. Этот язык мне незнаком, но еще один гость оказался переводчиком. Молодой мужчина подтвердил мою догадку, и жест был понят правильно.

– Как же ты выросла, – странная гостья старается приветливо улыбаться, но это больше похоже на оскал. – Я твоя тетя.

Мои глаза приобретают размер средней планеты нашей Солнечной системы.

– Кейтлин, присядь, детка, – заговорила со мной директор интерната. – Ты говорила, что у тебя никого нет, но мы выяснили, что это не так. Твоя родная тетя, старшая сестра твоей мамы, разыскала тебя здесь. Она приехала, чтобы забрать тебя в семью.

В моих ушах словно напихано два рулона ваты. Я вроде все слышу, но совершенно не понимаю, что несут люди в этой комнате.

– У меня никого нет, – наконец могу сказать хотя бы пару слов. – Бабушка не говорила, что у нее две дочери.

Эта самая дочь хлопает ресницами, слушая переводчика.

– Мы с твоей бабушкой, – начала она объяснять. – Поссорились, когда я решила уехать обратно в Россию. Она второй раз вышла замуж и потащила нас с маленькой сестрой за собой в эти бараки. Я честно пыталась приспособиться, выучить язык, но так и не смогла. В итоге уехала, как только появилась такая возможность. У меня там жизнь, семья, дочка – твоя ровесница. Вы подружитесь.

Отрицательно мотаю головой, не глядя на нее.

– Кейти, я к вам приезжала, когда ты маленькая была. Вспомни. Я куклу тебе привозила в таком красивом вязаном платье.

И я помню эту игрушку. Она до сих пор у меня в комнате сидит в голубых вязаных тапочках и платье с капюшоном.

– Мне сообщила знакомая, что мамы не стало. Увы, слишком поздно. Но я здесь и могу забрать тебя уже через пару недель, когда подготовят все документы и мы продадим бабушкин барак.

– Нет! – Я подскочила со своего места, услышав ужасные слова. – Это мой дом. Мой!

– Конечно твой. Но там ведь невозможно жить. Деньги будут лежать на специальном счету до твоего совершеннолетия…

А я чувствую своей пятой точкой, что эта новая родственница мне лжет.

– Я заплатила денег агенту и адвокату. Все сделают быстро, и мы полетим на твою настоящую родину, как говорится, к корням, к истокам.

Она противно смеется, а во мне растет ком паники, готовый вот-вот вырваться наружу. И, чтобы этого не случилось, я, подскочив со своего места, трусливо убегаю из кабинета.

В туалете для девочек меня нашла психолог. Она прижала мою голову к своему животу, стала гладить по ней и вновь успокаивать.

– Ну чего ты ревешь? Многие дети мечтают о таком шансе, а ты льешь слезы.

– Она мне не нравится, – признаюсь женщине.