Только мой…

Как-то сентябрьским теплым вечером на ужин пригласили родителей Вильгельма, Марту с мужем. Такие вечера теперь устраивали нечасто, но когда встречались, веселились, гуляли по аллеям сада, слушали музыку.

Смеркалось, подул холодный ветер, и Полина поежилась от холода. Она подошла к матери и Вильгельму.

— Вильгельм, проводи меня в мою комнату, я отдохну немного — устала.

— Да, дорогой, проводи, пожалуйста, тем более что лестница крутая, мало ли что, — поддержала просьбу дочери Татьяна.

Вильгельм взял Полину под руку и повел в дом, они поднялись по лестнице, вошли в спальню Полины, оставив дверь полуоткрытой.

— Что тебя так утомило?

— Не знаю, — ответила она с тоской.

Он протянул ей обе руки. Полина действительно выглядела неважно, казалась исстрадавшейся, нуждающейся в сочувствии. Она сделала шаг вперед и оказалась в его объятиях. Руки мужчины сомкнулись за ее спиной, он произнес, вдыхая аромат ее пышных волос:

— Тебе надо отдыхать, быстро в кровать. Утром увидимся.

Он помог ей снять платье, надеть пижаму. Она села на кровать, укрылась одеялом и с грустью посмотрела на него.

— Ты согрелась?

— Поцелуй меня.

Вильгельм присел рядом, нежно погладил ее волосы, прикоснулся к ее губам и положил руку на живот.

Татьяна почти сразу пошла за ними, беспокоясь, как бы дочь не простудилась. Войдя в дом, не увидела мужа и поспешила на второй этаж, собираясь проверить, не поднялась ли температура. Увидев открытую дверь комнаты, она тихо подошла и остановилась. Из спальни отчетливо слышался разговор Вильгельма и дочери:

— Милый, любовь моя, — говорила Полина, — мне очень плохо без тебя… Я так скучаю…

— Я тоже очень скучаю, но не могу приходить к тебе часто. Моя любовь так сильна, что жить без тебя становится невозможно. Я не могу работать, не могу есть, не могу пить. Ты рядом, а я не могу проявить свою нежность, заботу…

Татьяна прижалась спиной к стене, чтобы не упасть, а потом стала медленно опускаться на пол. Слезы отчаяния душили, и она зажала рот руками, чтобы не закричать на весь дом.

— Вильгельм, скоро родится наш сыночек, — долетало из спальни, — осталось совсем немного времени. Послушай, как он бьет ножками, — говорила ее дочь.

Вильгельм, видимо, наклонился, приложил ухо к животу и с умилением сказал:

— Ух ты какой! Папочку бьешь? Полина счастливо рассмеялась:

— Папочку мы любим, он хороший.

Звук страстного поцелуя нарушил тишину.

Татьяне было невыносимо слышать этот разговор, но она не находила сил подняться и уйти прочь. Ноги не слушались. В эти минуты она поняла, что потеряла Вильгельма. Он и ее дочь ждут сына… Это был настоящий шок. Ужас охватил женщину. Слезы градом катились по щекам. Чтобы не зарыдать во весь голос, она собрала все силы, бросилась в гостиную, остановилась там, перевела дыхание, а затем стала медленно спускаться вниз по ступенькам, держась за перила, чтобы не упасть, и наконец оказалась в холле. К счастью, там никого не было, только Синди, уткнувшись носиком в подушку, безмятежно спала на диване, поджав пушистый хвостик.

Таня вышла на улицу. «Куда идти?» — думала она, желая спрятаться от всех и дать волю слезам. Слышалась негромкая музыка. Гости окружили мангал в ожидании шашлыков и о чем-то разговаривали, на маленьком столике стояли фужеры с шампанским. Никто не заметил, как Татьяна вышла и скрылась в полумраке. Она вышла за ограду, и как только калитка закрылась, дала волю слезам. «Что же мне делать? — пыталась разобраться в своих мыслях женщина. — Как жить дальше? Как он мог? Я должна была догадаться раньше… Нужно успокоиться, подумать, не торопиться, — приказывала она себе. — Никто не видел, никто не знает, может, он не бросит меня, ведь он же любит… Нет, уже не любит… Он полюбил мою дочь… Я должна постараться не показать ни при каких обстоятельствах, что мне стало известно…»

Татьяна вытирала слезы, но душевная боль была сильнее, и они лились снова и снова. Женщина захлебывалась в рыданиях. Наконец, из последних сил постаралась взять себя в руки и бегом вернулась в дом. Там в ванной комнате привела себя в порядок, выпила успокоительное и вышла к гостям.

Вскоре Вильгельм вышел на улицу и подошел к Татьяне.

— Танечка, а вот и я.

Его голос был угрюмым, но спокойным. Татьяна не поднимала глаз на мужа, она посмотрела на родителей и сказала:

— Давай подойдем к фрау Джоанне.

Вильгельм в полумраке не заметил заплаканных глаз жены, взял ее под руку, и они направились к родителям.

— Танечка, — сказала мама Вильгельма, — тебе не холодно? Что-то ты плохо выглядишь.

— Все нормально. Вот подошла к мангалу, дым попал в глаза, набежали слезы, и пришлось пойти умыться.

— Понятно, а я уж забеспокоилась.

— Татьяна, шашлык давно готов, давай позовем Полину, — предложил ничего не подозревавший Вильгельм. — Она, наверное, уже отдохнула.

— Иди, позови.

— Пойдем вместе, — обнял ее за плечи муж. Потом взял под руку и повел в дом.

Татьяна с трудом подавляла в себе гнев, обиду, разочарование, а муж вел себя как ни в чем не бывало. Они вместе поднялись к Полине.

В комнате было темно, и Вильгельм включил светильник.