Только между нами

Матвей выходит из ванной почти через час. За это время я успеваю заварить чай, почистить картошку и протереть в блендере бананы для смузи. Его вынужденная диета по-прежнему состоит только из пюре и каш. Сущее издевательство над организмом здорового молодого парня. Как он ещё не завыл.

— Приятно, наверное, помыться дома? — как можно веселее говорю я, оглядывая его торс над полотенцем.

Внутри мучительно щемит. На плечах и рёбрах темнеют гематомы, а ещё Матвей сильно похудел.

— Очень, — кивает он и, поморщившись, опускается на стул. — Что готовишь?

— То, на что у тебя скоро разовьётся аллергия, — ёрничаю я, отворачиваясь. — Картофельное пюре.

— Аллергия на то, что приготовила ты? Не смеши.

Наше возвращение в эту квартиру окрашено в депрессивно-серые тона. За этими беззаботными шутливыми фразами кроется растерянность, моя и Матвея. Меня гнетёт неизвестность и чувство неясной тревоги. До этого дня наша связь существовала лишь в вакууме: сначала это были тайные встречи в четырёх стенах, затем появились стены больницы. Сейчас же наступило время реальности.

— Стелла… — окликает меня Матвей.

Стерев с лица тревожные мысли, я с улыбкой оборачиваюсь.

— Да?

— Иди сюда.

Я выпускаю ложку из рук и в два шага оказываюсь рядом с ним. Хочу выдвинуть соседний стул, но Матвей упрямо тянет меня к себе на колени. А я не могу и не хочу ему в этом отказать, несмотря на риск причинить боль. Потому что это именно то, что мне сейчас нужно — вытравить гул мыслей и просто его обнять. В его руках так много для меня: целительный запах, солнечное тепло и безусловная поддержка.

— Ну привет, — шелестят тихие слова у меня в волосах, заставляя жмуриться от стремительно наваливающегося расслабления. Только в этот момент я по-настоящему понимаю, несколько была напряжена.

— Привет. Вкусно пахнешь.

— Пришлось намылиться дважды. Денис мне намекнул, что я начал вонять.

Я тихонько смеюсь. Знаю, что Матвей прилично с ним повздорил из-за приезда матери, из-за чего тот не появлялся в больнице несколько дней. Хорошо, что в конце концов они помирились. Не только мне сейчас нужна поддержка. Она вообще всем нужна, когда жизнь даёт сбой.

— Самое херовое в сломанной челюсти — это то, что нельзя с тобой целоваться, — сетует Матвей, поглаживая мою спину.

— А я-то думала, сломанные рёбра умерили твой пыл.

— Ты шутишь, что ли? — Он снимает мою руку со своего затылка и тянет её к паху. Под полотенцем он твёрдый. — Жду не дождусь, чтобы это поскорее исправить.

Низ живота и щёки теплеют. Со всем случившимся пиздецом я стала забывать, насколько Матвей темпераментный.

— Надо картошку выключить. — Коснувшись губами его щеки, я встаю. — Ты ничего не имеешь против молока в пюре?

— Съем всё, что дашь. 

* * *

— Когда у тебя следующий платёж за квартиру? — спрашиваю я, после того как дыхание приходит наконец в норму.

Секс с тем, у кого сломаны рёбра, не предполагает разнообразие поз, и теперь у меня жутко гудят ноги. Но даже несмотря на это и мою боязнь сделать Матвею больно, было отлично. В глубине души я была уверена, что не смогу отпустить себя из-за скопившегося напряжения, но физиология убедительно одержала верх над страхами. Неделя без секса и для меня стала слишком долгой, хотя раньше я могла обходиться без него куда дольше — например, когда Роман уезжал в командировки.

— Это не имеет значения. У меня есть деньги.

Судя по тону, Матвей не допускает ни единой возможности принять мою помощь. Это удручает. На днях я специально открывала сайты недвижимости, чтобы выяснить примерные цены на аренду квартир в этом районе. Суммы за жильё такого уровня более чем приличные, даже по моим меркам. А ещё я знаю, сколько Матвей получал у Романа. Этих денег недостаточно для того, чтобы платить за аренду и безбедно существовать целый месяц, не говоря уже о возможности копить.

— Матвей, пока ты временно не работаешь, я готова помочь. У меня есть деньги, и мне это не сложно. Я провожу в этой квартире почти столько же времени, сколько и ты…

— Стелла, нет, — перебивает он меня. — Если я не в состоянии дарить тебе подарки, то хотя бы квартиру буду оплачивать сам.

— Это глупое упрямство, — возражаю я, стараясь не звучать чересчур категорично, чтобы его не задеть. — Что хорошего в том, если тебя отсюда выселят?

— Я не собираюсь валяться дома вечно. Недели через две я смогу выйти из дома без этой повязки и найду работу. Не нужно за меня переживать.

Чтобы не пускаться в бесполезный спор, мне приходится запереться в ванной. Я чувствую отчаяние и бессилие. Было бы куда спокойнее, если бы Матвей позволил мне заплатить. Так я бы меньше переживала, что квартира, которую Матвей снял для нас, обходится ему слишком дорого, и смогла хотя бы ненадолго забыть о том, что это по моей вине он лишился заработка и вынужден сидеть дома.

Когда я снова появляюсь в спальне, то застаю Матвея натягивающим спортивные трико.

— Денис позвонил, — поясняет он. — Скоро заедет. Хочет передать кое-что.