Только любовь

Уроком, который Эрл вынес из путешествия, стало открытие: «страшные» вещи, которые он осуждает в себе, не являются чем-то чудовищным. Если ты не привык унижать других, то причина не в том, что ты это себе запретил. Тебя не привлекают подобные «игры», не нравится чужая боль. Когда ты выбираешь, как действовать, не рассуждая о том, правильно или нет, открываешь, что конфликт желания с долгом снимается сам собой. Поступая, как хочешь, ты вновь возвращаешься к главному, сам выбираешь то, что «велит долг», потому что тебе это нравится.

Приходит чувство свободы, уверенность в собственных силах, желание жить и готовность признать за собой право быть человеком со всеми страстями, ошибками и неудачами. И понимание, что, придавая излишне большое значение форме поступка, ты часто теряешь смысл, перестаешь понимать, для чего ты это делаешь, и чего хочешь добиться.

Создание ринулось сверху с пронзительным писком, стараясь вцепиться ему прямо в волосы, но не смогло.

– Кыш-ш-ш! Пошла прочь! – с досадою шикнул Эрл на слишком смелую мышку.

Крыло зацепило его, мягким бархатом шерстки скользнув по лицу, дав понять, что мышонок живой. Настоящий.

– Совсем дурной, да? – спросил Эрл летуна. – Я ведь мог уронить ее!

Мышка, описав пару кругов, опустилась к нему на плечо. Коготки осторожно царапнули голую кожу.

– Вам что, очень скучно? – тихонько спросил ее Эрл. – Хочется пообщаться?

Мышка снова раскрыла маленький рот, издавая пронзительный звук. Эрл, посмотрев вперед, обнаружил, что слишком ушел в свои мысли. Перед ним блестела вода. Не река, озерцо. Но, возможно, глубокое. Пять – шесть шагов, и он вместе с Иланой нырнул бы в прохладную воду.

– Спасибо, красавица, – слегка коснувшись щекой крыла мышки, шепнул он. – А то я совсем замечтался.

Мышонок, вспорхнув, полетел к краю озера. Эрлу пришлось опустить свою спутницу, чтобы пройти по гряде камней, не замочив ног. Илана вела себя так, словно не понимала, что делает. Она как будто боялась разжать руки и отпустить шею Эрла.

– Мы скоро дойдем, – сказал он, чтобы вновь успокоить ее. – Хочешь пить?

Илана опять ничего не ответила, словно не слыша вопрос. Но когда, миновав озерцо, Эрл присел, зачерпнув рукой воду, она тоже стала пить. (Фляжка Иланы вместе с мечом и поясом сгинула в бурной реке.)

Мышка явно решила лететь с ними дальше.

– Хозяйка пещер приглашает гостей осмотреть ее дом, – пошутил Эрл, стараясь немного взбодрить свою спутницу.

Шутка прошла незамеченной.

Дальше Илана пошла сама. Она не выпускала его руки, словно боясь, что отстанет, заблудится и пропадет. Осторожно ведя ее между обломков, Эрл думал о том, что осталось у них позади.

Повстречавшись в пещере, они понимали, что у них есть одна общая цель: выбраться на поверхность, спастись. Эрл был ранен, Илана не видела в сумраке. Но, понимая рассудком всю важность поставленной цели, оба играли в игру, разную по внешней форме, но удивительно схожую внутренней сущностью.

Каждый доказывал спутнику, что он сильнее и лучше. Зачем? Чтобы обезопасить себя. Эрл - играя в героя, который всегда и во всем безупречен, Илана - используя женские чары. Оба считали привычную маску прекрасной защитой, а образ требовал сил, отвлекая от главной задачи, хотя оба думали, что движутся к выбранной цели прямым путем.

Зеркало было кривым. Эрл впервые встречался с подобным. Куски полированной бронзы были вмурованы в стены пещеры неведомым способом. Фрагменты зеркала выгнули так, что любой человек, отразивший в них, выглядел, как урод. Вся поверхность металла была отшлифована, и отражала детали лица и одежды, вплоть до мелких прыщиков и стежков нити, скреплявших куски ткани.

– Зачем оно? – удивился Эрл, глядя, как гребни металла меняют лицо, деформируя его черты. – Для чего?

Илана шла рядом, крепко держа его локоть. Она не видела зеркала. К счастью. Эрл не мог представить, чтобы подобное зеркало нравилось женщинам. Оно, скорее всего, нагнало бы тоску.

– А ведь зеркало – это наш взгляд на себя и на жизнь, – вдруг пришло ему в голову. – Мы очень сильно гордимся какою-то частью своей души, укрупняя ее до огромных размеров, а что-то вообще не хотим замечать. Мы уродуем сами себя, полагая, что делаем лучше. Когда нет гармонии – нет красоты. И нет счастья. Благие намеренья…

– Кто здесь? – спросила Илана, прильнув к нему.

– Это летучая мышка. И зеркало. Оно кривое. Оно нас уродует, делая очень нелепыми.

– Зачем?

– Не знаю.

– Те, кто его создал, хотят запугать и лишить сил?

– Я думаю, нет. Показать, как смешон тот, кто хочет казаться другим, чем он есть, подчиняясь чужому желанию.

– Да? Хочешь мне доказать, что ты умный?

– Конечно, – ответил Эрл, точно скопировав тон.

Он был рад, что Илана приходит в себя и уже начинает шутить. Эрл был не уверен, что с ней все в порядке. Испытанный шок мог сказаться. Когда Эрл вбирал в себя «кокон», он знал, для чего это делает, и был уверен в себе, но Илана едва не лишилась рассудка.

Илана не могла уловить, о чем Эрл думал, но ощутила тревогу.

– Мне страшно, – сказала она. – Страшно и одиноко. И холодно.