Только дождись меня

— Точно, — хлюпнув носом, согласилась я, хотя, скорее, назвала бы ее сучкой.

— Я уйду. Найду другую команду, — заявил Джош, разбивая мне сердце.

— Джош… — начала говорить я, но меня прервали.

— Джош, можно я поговорю с твоей тетей? — раздался в туалете хриплый голос. В трех шагах от нас стоял Даллас. Как, черт возьми, он смог появиться здесь незамеченным?

Мальчик в моих объятиях замер, после чего развернулся и твердо произнес:

— Нет.

Господи, помоги мне… из глаз вновь хлынули слезы. Я люблю этого ребенка. Люблю каждой клеточкой тела. Когда сталкиваешь с настоящей любовью, то узнаешь о ней много нового. Лучшее в ней — это не сердечки, пикники и цветы.

Только тот, кто любит по-настоящему, готов ради тебя на все. Ты и представления не имеешь о любви, пока кто-то добровольно не отказывается ради тебя от того, что обожает больше всего на свете.

Даллас вздохнул и засунул руки в карманы.

— Пожалуйста, Джош.

— Зачем? Чтобы ты тоже заставил ее плакать? — поинтересовался мой защитник.

— Нет, я не собираюсь заставлять ее плакать. Клянусь. Ты ведь знаешь меня, — объяснил он. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уходил. Мне бы хотелось, чтобы ты поучаствовал, по крайней мере, в первом матче, ради своих друзей. Если после этого ты все равно решишь уйти, я не стану тебя удерживать. И не стану ни в чем обвинять.

Джош не произнес ни слова.

Я пристально смотрела на раковину за спиной Далласа. Сколько уже можно плакать на глазах этого мужчины?

— Диана, можно поговорить с тобой? — мягко спросил он, чем сильно разозлил меня.

Что, попросил Кристи поговорить со мной по поводу шортов, потому что сам не захотел?

Хотя, он все же не такой человек. И почему я думаю о нем только худшее? Даллас не заслуживает этого.

Не отводя взгляд от раковины, я тяжело вздохнула.

— Не хочу ни с кем разговаривать сейчас.

— Джош? Пожалуйста? — произнес Даллас.

— Не заставляй ее снова плакать, — потребовал мой племянник. — Она никогда не плачет.

Это была ложь, но я оценила ее.

Может, мои чувства и были ранены, но я не хотела, чтобы Джош считал, будто я не могу сама справиться со своими проблемами. Я опустила руки на его плечи и крепко сжала их.

— Спасибо, Джош, но со мной все будет в порядке. Иди разминайся. Мы никуда не уйдем.

Мой любимый племянник посмотрел на меня через плечо. Взгляд карих глаз был обеспокоенным и настороженным.

— Я уйду, если ты действительно этого хочешь.

Черт.

— Все в порядке. Иди играй. Я справлюсь. Тебе не нужно уходить из команды. Я сама разберусь.

Он не сдвинулся с места.

— Иди, Джош. Со мной все будет в порядке. Я буду ждать тебя… — Где? Я пока не хотела возвращаться на трибуны. Как бы мне хотелось быть более стойким человеком, который не обращает внимания ни на чьи слова. — Здесь.

Он кивнул.

Я обняла его напоследок и поцеловала в макушку. Джош бросил суровый взгляд на Далласа и ушел, оставляя меня наедине со своим тренером.

Еще много лет назад я поняла, что не обязана делать того, что не хочу. Преимущество взрослых состоит в том, что они могут выбирать. Тебе лишь нужно рассмотреть, какие варианты стоят перед тобой.

Не думая дважды, я приняла решение. Я пойду и буду наблюдать за чертовой игрой, даже если это убьет меня. Говоря словами моей бабушки: «Пошли они все к чертовой матери».

Но когда я направилась в сторону выхода, Даллас протянул рук и обхватил мое запястье.

— Диана, — успокаивающе, как теплое молоко, произнес он.

Я замерла и опустила взгляд на его пальцы.

— Я просто хочу посмотреть игру. Но не хочу ни с кем разговаривать.

— Я знаю. — По крайней мере, он не спорил. — Я хотел извиниться. Я знал, что она недовольна тобой, но не пресек это.

Я с трудом сглотнула.

— Она ничего не знает, — мягко и по-доброму произнес Даллас.

На глазах выступили слезы; я попыталась сморгнуть их, но не получилось.

— Я ничего ей не сделала. Да, мы поспорили. Но я всегда спорю. Иногда я бываю занозой в заднице, но никогда не оскорблю человека, который ничего мне не сделал.

— Я знаю, и ты не заноза в заднице. Мы же с тобой ладим? — заверил он меня, вынудив фыркнуть.

— Да. Она не знает меня, тем не менее, заявила, что я плохой образец для подражания для Джоша, что я не настоящий родитель. Я…

— Я знаю, — прошептал Даллас. — И они знают. — Краем глаза, я видела, что он подходит ближе. — Никто не смог бы воспитывать их лучше, чем ты. Не важно, что она говорит. Ты замечательная.

Я снова фыркнула — зло, с надрывом.

— Кроме тебя… и Ларсенов больше никто так не считает. — Даже моя собственная мама. Но я ни за что не сказала бы этого вслух.

Поэтому просто молча заплакала.

Внезапно я почувствовала давление на затылке, будто Даллас положил руку мне на голову. Я замерла. Клянусь жизнью, он произнес что-то вроде «ш-ш-ш», будто пытался успокоить меня.

— Это моя вина. — Я не ответила, и он наклонился ближе. — Не плачь. Прости.

В его голосе звучала искренность, и это тронуло меня больше, чем слова. Передо мной извинялись сотни раз, но то, как это сделал Даллас… в его извинении не было фальши. Надеюсь, я не настолько глупа, чтобы вообразить себе это.