Только для нас

В обычной жизни он проявлял все ту же равнодушную медлительность. И да, меня, привыкшего действовать резко и быстро, это всегда раздражало.

И сейчас вот… Ну что он, в самом деле? Все же понимает! Зачем меня за идиота держать, не пойму?

— Помнишь… — неожиданно сказал он, доставая сигарету и щурясь на окно Ветки, — помнишь, я в седьмом классе сказал тебе, что Ветка — самая красивая?

Я молча смотрел на него, охреневая.

Во-первых, потому что не помнил такого. Мы много чего болтали, всего не запомнишь.

И во-вторых… Если это так, то… То, значит, он еще с седьмого класса… И значит, что у него, чисто по-пацански, моральных прав на Ветку больше, чем у меня…

— Охуеть.

Это все, на что меня хватило.

Забрал у Тимки так и не зажженную сигарету, достал зажигалку, прикурил, пытаясь успокоиться.

И понять, что дальше делать-то? Я же… Сука, я же не отпущу все равно! Не важно, с какого класса он ее… Даже в голове я этого слова не проговаривал. Не мог просто.

Зато мог кристально ясно себе признаться в этом.

— И что делать теперь? — голос почему-то звучал беспомощно, глупо, по-детски.

— Не знаю… — Тим пожал плечами, вздохнул… — Надо ей сказать…

— Ты ебнулся? — у меня такая мысль тоже мелькала, но даже представить себе ситуацию, в которой мы с ним, два идиота, признаемся Ветке в любви, не мог.

— Ну а что ты предлагаешь?

— Давай… Давай пусть пообещает, что дождется нас! — мысль была так себе, но другой не завелось в больной голове.

— Ты как себе это представляешь? — уныло усмехнулся Тим.

— Просто! Очень просто! — я неожиданно захотел, чтоб друг поддержал меня в моем безумии, начал говорить с напором и жаром, — ей еще год учиться! Она несовершеннолетняя! За год в школе никто к ней не подойдет, все знают, чья она! И просто взять с нее обещание, что не будет ни с кем гулять до нашего с тобой возвращения! А потом мы приедем… И уже будем разбираться между собой.

Тим смотрел на меня с интересом. Похоже, удалось-таки его зажечь своей дикой идеей.

— Хорошо, — помолчав, сказал он, — но уговор: после армии мы ей все говорим. И она сама решает, кто из нас. И тот, кого она не выберет, отступает. Не лезет. Договор?

— Договор, — согласился я, в глубине души понимая, что сделаю все, чтоб Ветка выбрала меня. Только меня.

Я любил Тима, как брата, я бы за него жизнь отдал.

Но вот Ветку я ему отдать не мог.

Глава 8. Ванька. Тогда

На проводах, которые устроили мои родители, мы с Тимом не отходили от Ветки, сажали ее рядом с собой, не в силах даже на секунду оторваться.

Моя девушка, давно уже бывшая, обрывала телефон, не веря, что мы расстались. Но я к тому моменту решил, что не надо ей больше врать и давать надежду, что у нас может быть серьезно. Я в армию иду на год, зачем ей меня ждать, мучиться?

Тим, на которого половина наших одноклассниц пялилась с вполне определенным интересом, ожидая, кого из них он выберет для последней свободной ночи перед армией, сидел рядом с мной и Веткой с типичным для него пофигистическим выражением буддистского монаха, которому вообще до фонаря на чужие ожидания.

Девочек этих он, насколько я был в курсе, всех в свое время перетрахал, но сейчас никакого интереса в ним не проявлял.

Ветка, с красными от постоянных слез глазами, цеплялась за нас обоих, не отпускала от себя, периодически всхлипывала, заглядывала в лица выжидательно и потерянно.

И от этого мне было еще хуже, еще тяжелее.

Я пил одну за одной, не пьянея, ржал с пацанами, играл на гитаре что-то из наутилуса и сектора, а у самого внутри все леденело, тяжелело и болело.

Мама и папа в итоге выпроводили нас на улицу, снабдив выпивкой, и мы остаток ночи провели под окнами в родном дворе, гогоча и бренча гитарой.

А потом, когда все уже расползлись по двору и домам, втроем пошли по местам боевой славы.

То есть, по знакомой с детства дороге в частном секторе, где столько времени провели вместе.

Мы шли, негромко разговаривая, вспоминая, как вон там Ветка упала с забора и пропорола ногу, и мы лечили ее послюнявленным с нужной стороны подорожником, а вот с той крыши мы прыгали зимой в сугроб, а весной, когда все стаяло, с оторопью увидели на месте сугроба свалку старых железных урн с острыми краями… Как мы так прыгали и ни разу не наделись на эти края ничем жизненно важным, хрен его знает.

А еще неподалеку было место, где Ветка встретилась с собачьей свадьбой, в самом разгаре, и они на нее накинулись. А мы с Тимом в тот день как раз чуть-чуть припоздали, услышали крики и лай и понеслись туда. Ох, блять, я так даже на школьной спартакиаде не бегал!

Зверюг мы, конечно, разогнали и потом долго утешали дрожащую Ветку. Она, кстати, до сих пор собак опасается…

Возле дома Тима мы остановились.

Ветка повернулась к нему, посмотрела серьезно:

— Тим, не волнуйся за бабушку. Я буду приходить! Я ее не оставлю!

— Спасибо, Вет, — кивнул он.

Его бабка уже давно никого не узнавала и не вставала с кровати, но он отказывался от предложений соцслужб отправить ее в дом престарелых и нанял женщину, чтоб приходила каждый день и ухаживала. И сам постоянно, когда было время между учебой и работой, был рядом.