Только человек

— До полетов к звездам еще далеко, — заговорил Вагин. — Но давайте предположим, что наши или ваши космонавты обнаружили сегодня где-то в Солнечной системе мир разумных созданий, уступающих землянам по уровню интеллекта. Думаю, вы согласитесь, что этих существ не станут истреблять или обращать в рабство. И не потому, что все мы на Земле такие уж хорошие. Кандидаты в космические конкистадоры, возможно, и нашлись бы, — но им не дадут самоуправничать. Правительства, ученые, общественное мнение, наконец…

— Общественное мнение, — фыркнул Тилтон. — Можно подумать, что кто-то с ним считается!

— Оно заставит с собой считаться. И чем дальше — тем больше. Только при этом условии люди смогут когда-нибудь полететь к звездам. Да, я верю в это. И убежден, что таков закон развития любого вида разумных существ, где бы они ни обитали…

— Знаете что, — Тилтон вдруг остановился и протянул собеседнику руку, давайте пари!

— Что ж, давайте, — улыбнулся Вагин, скрепляя соглашение рукопожатием. А какую награду получит победитель?

— Какую? — американец окинул его критическим взглядом. — Ну, например, вот эту черную авторучку. Она будет напоминать мне об одном русском фантасте, оскандалившемся в своих космических прогнозах… Впрочем, — он усмехнулся, — в случае вашего проигрыша моим трофеем, к сожалению, некому будет любоваться…

— Вот видите, — весело подхватил Вагин, — мы, оптимисты, и тут в более выгодном положении!.. Итак, если человечество встретит в космосе врагов мистер Тилтон получает мою авторучку. Если же это будут друзья — он отдает мне свой лилово-огненный галстук. Кстати, дорогой коллега, ваш костюм от этого, пожалуй, только выиграет. Ну как, договорились?

— О'кей, — засмеялся Тилтон.

Так было заключено это шутливое пари.

* * *

— Приближаемся, — раздается за спиной голос профессора.

Вагин наклоняется к иллюминатору. Яркий сноп света от верхнего прожектора по-прежнему теряется в густой тьме. Но вот где-то там, в глубине, возникает слабое матовое сияние. Дно!

Теперь батискаф опускается совсем медленно: профессор включил гидротормоз, видимо боясь врезаться в мягкий грунт. Легкий толчок… Это цепь — гайдроп, висящая под гондолой, — коснулась дна. «Подводный дирижабль» встал на якорь.

Тилтон снимает наушники и, с трудом повернувшись, делает шаг к креслу профессора. Один большой шаг. Таково расстояние от задней стенки до пульта управления.

Вагин не отрываясь смотрит в иллюминатор. Так вот оно какое, загадочное ложе океанской впадины… Собственно, ничего загадочного как раз и не видно. Обычный желтоватый песок. Множество низеньких холмиков, в которых виднеются маленькие круглые отверстия, Чьи-то норки… Значит, и здесь, под шестикилометровым прессом воды, есть жизнь! Вернее, была…

Профессор и Тилтон о чем-то тихо говорят, склонившись над приборами. Вагин слышит отдельные фразы:

— Видите, за сутки почти на метр…

— Невероятно!.. Выходит, скорость возрастает… Они явно не собираются посвящать его в суть дела. Ну что ж, это их право. В конце концов, он всего-навсего случайный экскурсант… И Вагин продолжает внимательно рассматривать дно.

Но тут о нем наконец вспоминают.

— Ну, какое впечатление производит впадина на нашего пассажира?

Профессор произносит английские слова, по-парижски грассируя.

— Довольно тягостное, — обернувшись, сознается Вагин. — Эта пустота…

— Да, молодой человек, на акватории, равной четверти Франции, исчезла всякая жизнь. И самое печальное, что причины до сих пор остаются неизвестными.

— Как, а метеориты? Разве не они все наделали? Ведь всюду писали, что именно после падения этих небесных глыб…

— Ерунда! — По тому, как недовольно топорщатся усы профессора, можно заключить, что ему уже не раз приходилось громить эту точку зрения в схватках с коллегами. — Из каждых трех падающих на Землю метеоритов два плюхаются в океан, — и, однако, до сих пор это не вызывало у рыб никаких жалоб. К вашему сведению, заморы рыбы в открытом море вообще очень редкое явление. И все известные нам случаи — самого земного происхождения. Недостаток кислорода или сильное осолонение воды… Небесные камни тут ни при чем.

— Очевидцы писали о болидах огромных размеров, — осторожно замечает Вагин.

— Допустим. Ну и что из этого следует? Что рыбу просто оглушило? Но ведь те же очевидцы в один голос свидетельствуют, что не было слышно ничего похожего на взрывы! И, кстати, ни один из них не мог даже приблизительно указать место падения…

Профессор сует в рот пустую трубку, с которой не расстается с начала погружения, и, пососав ее, продолжает уже более спокойно:

— Или, может быть, вы сторонник «химической» гипотезы? Не спорю, вполне логично предположить, что вещество метеоритов содержало какие-то неизвестные нам соединения, оказавшиеся смертельными для морских обитателей. Но мы взяли за это время сотни проб воды на самых разных глубинах и, увы, нигде не обнаружили никаких следов чужеродных веществ. А впадина по-прежнему мертва… Рыба упорно избегает этот район.

«Хорошо, — думает Вагин, — но что же все-таки означают загадочные фразы, которыми вы перебрасывались пять минут назад?»