Толкин

К тому времени у каждого накопилось множество проблем. Роберту Гилсону отец посоветовал получить диплом, прежде чем записываться в армию. Все же в ноябре Гилсон в армию записался — в Кембриджширский батальон. В армии служили и другие члены ЧКБО: Сидни Барроуклоф — Королевская полевая артиллерия и Ральф Пейтон — 1-й Бирмингемский батальон. А вот Дж. Б. Смит, как и Джон Р. Р. Толкин, попал в Оксфордское территориальное подразделение (Оксфордширская и Букингемширская легкая пехота) и мог проходить подготовку прямо в Оксфорде. Впрочем, и это все выглядело зыбким, неопределенным. Не случайно в одном из стихотворений того времени Смит писал: «Мы ненадолго здесь…»

В субботу 12 декабря Великие Близнецы встретились в Уондсворте в доме родителей Уайзмена. У газового камина в просторной комнате наверху они проговорили до поздней ночи. Как говорил позже Уайзмен: собираясь вместе, они всегда чувствовали себя «в четыре раза умнее». Но на этот раз в воздухе было растворено некое раздражение. Давно ли они жаловались друг другу на уютность и излишнюю «цивилизованность» мира, — а где все это теперь? Великая война уже началась, она захватывала все новые и новые страны. Ну да, как всегда, говорили о величии ЧКБО. Даже Толкин сравнивал их встречи со встречами поэтов и художников Прерафаэлитского братства, оставившего столь мощный след в искусстве Англии XIX века. Поэты Кристина Россетти (1830–1894) и ее брат Данте Габриель Россетти (1828–1882), художники У. X. Хант (1827–1910) и Дж. Милле (1829–1896), разочаровавшись в «сегодняшнем дне», нашли когда-то свой эстетический идеал в искусстве Средних веков — «до Рафаэля». А теперь поэтов и художников сводило вместе тревожное ожидание каких-то новых (и совсем других) решительных перемен (вряд ли счастливых).

Дороги в гору нет ли другой?

Всего одна. Ни тропинки вокруг.

И что, все по ней нам идти, дорогой?

До поздней ночи, мой друг.

А там, на холмах, ожидает ночлег?

О да! Но мраком он скрыт давно.

А как не найдем? Будем спать на земле?

Мимо пройти мудрено!

А если случится кого повстречать?

Многие вышли вперед — и идут!

Как домик найдем, мне звать иль стучать?

В нем нас и ночью ждут.

Что ожидает уставших? Покой?

Да, там всегда царит тишина.

И стелют постель для нас, дорогой?

Все уж готово для сна!

^[110]

15

К удивлению всех, лондонская встреча превзошла все ожидания.

«Никогда я не проводил часов более счастливых», — записал в своем дневнике Роберт Гилсон, а у Толкина настроения тех дней вылились в длинное стихотворение под названием «Морская песня предначальных дней».

Над бескрайними путями хмурой, сумрачной страны

Голосов людских не слышно; в дни глубокой старины

Сиживал и я у моря, близ изломанной гряды,

Внемля громовым раскатам пенной музыки воды,

Что из камня изваяла контур башен и колонн

Там, где натиску бурунов брег навеки обречен…

^[111]

«О чем это?» — спросил Дж. Б. Смит.

«Не знаю», — ответил Толкин.

16

В начале марта английские войска, совместно с бельгийскими частями, при поддержке французской артиллерии попытались прорвать фронт в районе французской деревни Нёв-Шапель, но немецкие части вовремя подтянули резервы, и после первых успехов наступление было остановлено, все атаки англичан и бельгийцев отражены, в боях союзники потеряли более 13 тысяч человек.

На фоне этих кровавых событий Роберт Гилсон написал Толкину о том, что он, Смит и Уайзмен готовы к новой встрече — в Кембридже. Больше всех хотелось встретиться со старыми друзьями именно Гилсону. С того счастливого лондонского уик-энда он практически все дни провел, занимаясь военной подготовкой, жил в бараке на затопленном после дождей поле. «Я, кажется, потерял всякую веру в то, что война скоро закончится, — писал он Рональду. — Вся моя способность выносить настоящее держится сейчас только на том, что я член нашего славного ЧКБО. Еще ни один конклав не приносил своим участникам столько благодати».

Но в Оксфорде как раз наступило время зачетов. Готская и германская филология, староисландский, старо- и среднеанглийский, «Сага о Вольсунгах», «Хавелок-датчанин», «Троил и Крессида» — дел у Толкина было выше головы. К тому же он (по своей собственной инициативе) переводил со среднеанглийского поэму «Сова и соловей», подробно комментируя каждую ее строчку. Кстати, обидным словечком attercoppe («ядовитая голова»), взятым из «Совы и соловья», хоббит Бильбо по воле Толкина будет в известном романе дразнить злобных пауков из Лихолесья.

А готский язык и история готов остались любовью Толкина на всю жизнь.