Толераниум

– Подключите экологов, пусть с точки зрения сохранения атмосферы или отсутствия атмосферы… – Он запнулся. – Рассмотрят вопрос. И дайте тему тревожным аналитикам – Доре расскажет в эфире, какую беду можно было наделать неразумным вторжением во Вселенную.

Наливайко вошел во вкус и горячо поддержал:

– Как минимум следует признать первый полет в космос недействительным, а выход в открытый космос – опасным прецедентом загрязнения космического пространства! Чудом не уничтожили космос! Надо же было до такого додуматься: в грязном скафандре, со всеми микробами и бактериями, без справки и кюар-кода – в открытый космос…

– Ну вот, на этом и сойдетесь с Вениамином! Мы на краю пропасти, мы на грани гибели… То что нужно! – припечатал Ковригин и вышел.

Как положено, за неделю до праздника в либеральных изданиях, интернет-журналах и массовых журналистских расследованиях вышли километры текста с интригующими названиями «А был ли Юра…» и «Почему бездна хотела поглотить Леонова». Самым нейтральным ответом от читателей стало предложение провокаторам самим ответить на этот вопрос. Но наверху попытку зачли. В Толераниум отправили очередное вознаграждение с короткой пометкой: за оригинальность решения и смелость подхода.

– Ты готов? – мимоходом спросил Виктор после приветствия.

– К чему? – Миша сделал вид, что не понимает, о чем речь.

– Тебя выбрали. Первая всемирная премия толерантности – твоя.

Миша на мгновение превратился в хрустальный сосуд. Больше всего он боялся, что ликующее нутро бешеным напором прорвет стенки хрусталя и выльется наружу в виде какой-нибудь жалкой триумфальной улыбки или дурацкого радостного крика. Нет, надо сохранить это ощущение в себе. Спокойно, достойно и уверенно понять, что он по праву заслужил великую и пока что единственную в мире награду. Что может быть весомее? Все самое хорошее в прежнем мире оказалось мелким и смешным, успех на уровне одного города – ничтожное достижение, возможность приобрести любую материальную ценность – вообще смешно. Вот о чем говорил Виктор! Вот оно – состояние, которое нужно сохранить навсегда. Правда, как-то слишком буднично и скучно прозвучало «тебя выбрали». Наверное, Виктор не смог справиться с завистью. Мише не хотелось так думать, но вообще-то тот сам постоянно намекал, а иногда и прямо говорил: «Как бы я хотел оказаться на твоем месте! Но куда мне – я совсем из другой оперы…» Ну да ладно, Виктор – близкий, самый близкий и самый надежный. В этой ситуации триумфатору следует проявить великодушие и достоинство. Но хотя бы мысленно он имеет право торжествовать…

Миша попробовал отнестись к факту своего избрания философски и воспринять его просто как приятный закономерный факт. Но ограничить сознание мыслями о бренности славы не получалось. Мише казалось, что он будто парит высоко-высоко, что вознесся на новый уровень, где есть только восторг и понимание того, что он беспредельно могуществен и счастлив. Такие мелочи, как горе, радость, желание, казались микроскопическими. Хотелось, чтобы состояние бесконечного неуправляемого счастья никогда не прекращалось.

Виктор показался Мише каким-то маленьким и расстроенным. Мише стало немного жаль своего друга, взгляд которого, обычно независимый, немного отрешенный и колючий, сейчас обволакивал, излучал сияние и как будто даже грусть. Еще этого ему не хватало – чужие проблемы, пускай даже проблемы Виктора, не должны влиять на Мишино настроение. Даже если Мише придется переехать из Венецка в Европу – это не повод для тоски. Или все-таки зависть?..

– Пора, Михаил, – тихо сказал Виктор.

Миша быстро подхватил портплед со смокингом и папку с документами.

– Да нет, не тебе. Мне пора.

– Как это «пора»? Куда пора? А награждение? А церемония… – Миша все-таки рассчитывал, что Виктор полетит с ним. Не Ковригина же брать с собой. Ощущение счастья исчезло в один миг.

Виктор сочувственно оглядел друга.

– Я думал, ты выше подобной пошлости. Неужели я ошибся? – Виктор казался разочарованным. – Ты уже награжден, ты уже признан. Неужели ты не понимаешь, что по первому твоему зову сюда слетятся все великие мира и будут лизать тебе пятки? – Виктор удрученно вздохнул. – Ладно, мне пора. А ты имеешь полное право покувыркаться еще немного на перинах славы…

– А что дальше? – спросил Миша.